она не попадалась мне на глаза, а это случалось не так уж и часто, на её лице всегда было написано отчуждение, как будто она мыслями витает далеко от рабочего процесса. Но, тем не менее, за прошедшую неделю девчонка показала себя с не самой плохой стороны.
По собственной инициативе я такую, разумеется, никогда бы не взял к себе в отдел, где я держу компетентных сотрудников, но Игорь Болдан настоятельно просил моего отца поспособствовать социализации любимой дочери, которая не привыкла получать отказы на свои запросы, и окунуть девчонку, так сказать, в реалии современных ограничивающих рамок. Только я не понял, как она на всё это согласилась. И вроде как, добровольно. Вообще-то, она не производит впечатление истерички или не особо отягощённой разумом девахи. Она, несмотря на всю свою спесь, старается подстраиваться под обстоятельства – определённые навязанные правила и границы. Периодически, конечно, в ней проскакивают искорки неповиновения, но я ни разу ещё не заметил, чтобы это переросло в открытый серьёзный конфликт. Каждый раз, когда я её вижу, она мне кажется… ненастоящей. Как будто всё это не для неё, и она просто играет какую-то роль, для галочки выполняя всю навалившуюся работу, которую отчего-то сама так настойчиво просила.
Я помню нашу первую встречу. И я понимаю, что настоящая она была именно там. Живой, искренний взгляд, возмущённое неверие на лице, активная жестикуляция, недовольные нотки в голосе, куча возражений на любое моё замечание… Всё это – она.
Возможно, я бы забыл про ту случайную встречу, если бы через несколько дней девчонка не появилась на пороге моего кабинета в диком раздражении и с именем дочери человека, которому мой отец не захотел отказывать в незначительный просьбе. Тогда, после столкновения с разлетевшимися листами её резюме, она тоже была настоящей. А потом осознание того, что решение, будет ли она здесь работать или нет, целиком и полностью зависит от меня, мгновенно поубавило её пыл.
С одной стороны, я быстро поставил её на место, чего и добивался, а с другой… Слишком легко. Очень жаль видеть напускное спокойствие и обманчивое подчинение. Мне многое непонятно. А когда мне что-то непонятно, я пытаюсь разобраться…
– Сергей Александрович, Вам нужны какие-то пояснения по данным проблемам?
Она даже не представляет, насколько искренен мой последующий ответ.
– По данным проблемам – нет.
– Значит, я могу идти? – в этот момент у неё в кармане заиграл телефон, звук которого она постаралась отключить, как можно скорее, а я, сам того не ожидая, довольно грубо рявкнул на девушку.
– Сядь.
Что конкретно хочу от неё услышать и какой вопрос задать, я ещё не осознал. Но свою непростительную горячность нужно загладить. Она ничего не сделала, чтобы пасть под напором моей усталости и раздражительности последнего времеми.
– Ты всё успеваешь в отделе?
– Да, Сергей Александрович. Я стараюсь поскорее войти в курс всех дел и привыкнуть к сумасшедшим темпам работы.
– Это хорошо.
В её кармане снова ожил телефон, на этот раз тихо вибрируя.
– Неужели кто-то слишком беспокоится о том, что ты задерживаешься?
– Очевидно, да.
Взглянул на время. Мне сегодня ещё на встречу ехать. Не слишком желанную, но определённо нужную.
ЯРОСЛАВА
После того, как Олег Валерьевич передал мне информацию, которую «нестыдно» показать руководству, я уже было отправилась в кабинет, но мне позвонил Ромашка, интересуясь, как прошла моя первая рабочая неделя. И даже предложил забрать меня с работы, но я отказалась, потому что пробки в пятницу вечером почти нереальные.
– Так мы их переждем где-нибудь. Спокойно поужинаем, заодно и расскажешь о первых рабочих впечатлениях.
Собственно говоря, торопиться мне особо некуда, если у него есть время «пинать» со мной вечер, то почему бы и нет?
– Хорошо. Мне нужно отдать отчёт вышестоящему и, в принципе, я свободна.
– Подъеду минут через двадцать.
– Так быстро?
– Ага, я уже в пути. До связи.
И отключился. Ну да ладно, сегодня развеюсь, а то в последнее время чувствую себя загнанной лошадкой. Ещё и полуголодной, надо хоть в холодильник что-нибудь приличное закинуть. А то времени нет бегать по ресторанам, хотя, пожалуй, главное, что на это нет финансов.
Грустно вздохнула.
Ну, понесла.
Тихонько стучу в кабинет Сергея Александровича и, не услышав ответа, немного приоткрываю дверь.
Перед моими глазами предстаёт картина мужчины с уставшим взглядом, сидящего за письменным столом и яростно разминающего шею.
– Можно? Я всё принесла.
Он посмотрел на меня и жестом велел проходить.
– Давай сюда.
Неуверенно вкладываю исписанный лист (странно для ПО отдела писать от руки, да?) и отхожу на шаг назад. И тут я сталкиваюсь с внимательным, пронзительным взглядом. Он словно прожигает меня изнутри.
Такое чувство, что мужчина чего-то ожидает. Что конкретно он хочет от меня услышать? Я жду ещё какое-то время, но после продолжительного сурового молчания всё же осмеливаюсь уточнить.
– Сергей Александрович, Вам нужны какие-то пояснения по данным проблемам?
– По данным проблемам – нет.
И что это значит? Ему нужны были другие данные или что? Нормально нельзя объяснить? Я начинаю по-тихому заводиться, но, разумеется, демонстрировать своё расцветающее раздражение я, тем не менее, не осмеливаюсь.
– Значит, я могу идти?
Тут на весь кабинет раздаётся громкая мелодия моего мобильного. Чёрт! Я неловко дёргаюсь, и достаю из кармана во всю трезвонящий смартфон, быстро отключаю на нём звук и скидываю звонок. Ромашка, ну что ж ты так не вовремя, а?!
– Ты всё успеваешь в отделе?
– Да, Сергей Александрович. Я стараюсь поскорее войти в курс всех дел и привыкнуть к сумасшедшим темпам работы.
– Это хорошо.
В кармане снова завибрировал телефон. А руководитель недовольно поджал губы. В следующий раз оставлю телефон в сумке.
– Неужели кто-то слишком беспокоится о том, что ты задерживаешься?
– Очевидно, да.
А что я ещё скажу? Что на меня вообще наплевать всем абсолютно, даже самым родным людям?
– Ты всегда так выглядишь?
– Что?! – я
