села на скамейку рядом с ней.
Ведьма поставила около себя пакет со всеми принадлежностями для ритуала и посмотрела на дочь.
— Не знаю. Вроде всё сделала как надо, но парень в себя не пришёл. Влила в него прорву энергии, а он только дёрнулся несколько раз и затих.
— Но живой?
— Вроде живой. Идём домой, пока доктор дежурный не пришёл. Нас с Илонкой и так баба Клава пустила на свой страх и риск всего на пятнадцать минут. Кстати, — Алевтина Захаровна посмотрела в конец тёмного коридора, — куда она ушла среди ночи?
— Сказала, что у приёмного покоя подождёт, запах лекарств её раздражает.
— Идём тогда, нам тоже пора, уже поздно, а вам завтра вставать рано.
Людмила Николаевна встала и не торопливо пошла вслед за матерью.
— А Аркадий?
Мать посмотрела на неё своими пробирающими до глубины души серыми глазами:
— Мааам… Не пугай меня.
— Аркадия больше нет.
Людмила Николаевна остановилась, сглотнула вязкую слюну и шепотом спросила:
— Ты его убила?
— Да. Тьфу ты! Люда, не путай меня. Я крысу убила, а не Аркадия. Всё, потом поговорим, — она взяла дочь за руку и повела по тёмному больничному коридору к лифту. На сегодня, потратив все силы на ритуал, старая ведьма хотела только одного — быстрее попасть домой, поесть чего-нибудь и побольше, лечь в постель и выспаться. Уже много лет она так не выкладывалась и если бы не помощь внучки, то вряд ли бы справилась с таким ритуалом, который оказался намного более энергозатратным, чем она думала. Но они справились и сейчас была уверена, что всё будет так, как задумано.
Единственное, её смущала реакция Илоны. Девушка только в последний момент осознала, что крысу придется убить. Она настолько была этим потрясена, что потеряла сознание, когда бабушка свернула ему шею. Но старая ведьма быстро привела её в чувство и, удерживая душу Аркадия, завершила ритуал. Илона, замерев около тела молодого симпатичного парня, видела, что у него начала меняться аура и наполняться новыми красками, но никак не могла поверить, что в нём поселился её друг. Да и как можно было в такое поверить? Ведь все чудеса, которые они творили с бабушкой, всегда касались здоровья живых людей. А переселение душ она считала чем-то божественным, недосягаемым даже для таких сильных целительниц, как они. А тут они такое сотворили…
***
Три женские фигуры разного роста и возраста неподвижно стояли в темноте недалеко от автомобиля. Каждая из них думала о своём, глядя на звёздное небо между высоких деревьев. Алевтина Захаровна — о том, что ей на старости лет тяжело уже стало творить такие ритуалы и придётся закрыть приём больных как минимум недели на две, чтобы восстановить силы. Людмила Николаевна — что за годы своей жизни так и не смогла привыкнуть к тому, что рядом с ней постоянно творятся чудеса, которые не поддаются ни научному, ни логическому объяснению. Илона — была в смятении — перед глазами стояло тело парня, обвешанного датчиками и проводами и глаза крыса в руках бабушки, полные отчаяния и одновременно решимости.
Они молча сели в машину, выехали за больничные ворота и поехали по ночным пустынным улицам города навстречу новой жизни. То, что она больше не будет такой, как была до этой ночи, понимали все трое, поэтому эту ночь решили провести вместе, оправившись в дом к бабушке. Обе женщины почти сразу уснули, а Илона ещё долго лежала с открытыми глазами и размышляла над тем, что сказала ей бабушка перед тем, как они начали ритуал: «Или отпусти его совсем и больше не пересекайся с ним в новой жизни, или познакомься с ним заново и прими в новом обличии».
Парень чисто внешне ей понравился, но принять, что это теперь Аркадий, её любимый питомец и друг, с которым они играли, бесились, делали уроки и обсуждали мальчишек из её класса? Это было выше её сил. Но и навсегда лишиться его поддержки она тоже не хотела. Вернее, она даже не представляла, как будет жить без него.
***
— Бабуль, может потом? Я не готова пока знакомиться с этим Александром, тем более там будет его мать, — нахмурившись говорила Илона Алевтине Захаровне, собираясь на выписку парня из больницы.
Пошла неделя с той ночи, а она никак не могла принять новую реальность и смириться с тем, что чужой парень стал Аркадием. Он пришёл в себя только через два дня, за час до того, как его собирались отключить от аппаратов. Это произошло в тот самый момент, когда его мать в слезах сидела у заведующего реанимационным отделением и пыталась уговорить его не отключать сына ещё хотя бы три дня.
В кабинет забежала медсестра и не очень связно пыталась сказать, что больной проснулся, выдернул капельницу и оторвал датчики, а теперь требует одежду и обувь.
Доктор, не обратив внимания, что женщина, сидящая в кресле напротив его стола, закатила глаза и заваливается в обмороке на бок, выбежал вслед за медсестрой. Они застали парня уже в дверях, завернутого в простынь.
— Молодой человек, вы что творите? А ну быстро вернитесь назад! — нервно прикрикнул доктор.
Ему на подмогу прибежали ещё два врача и общими усилиями они еле смогли уговорить пациента лечь на кровать. Парень тоже нервничал и говорил, что он ничего не понимает: у него ничего не болит, а он зачем-то лежит в больнице, весь опутанный проводами.
— Может хоть кто-то мне объяснит, что происходит? — грозно спросил он, глядя на собравшихся в его палате людей в белых и голубых халатах.
После того как врачи определили, что у пациента нет угрозы жизни, лечащий врач попросил всех пока выйти, чтобы поговорить с парнем в спокойной обстановке. Выяснилось, что тот не помнит, что с ним произошло и прежнюю свою жизнь тоже. Единственное, что он точно знает, это как его зовут.
— Аркадий, — уверенно ответил он на последний вопрос озадаченного доктора.
— Может всё же Александр?
— Нет, уважаемый. Вот что я помню точно, так это своё имя.
— Ваша мама, Светлана Федоровна, сейчас в коридоре,
