Ну уж нафиг!
Открыть дверь мне удалось не сразу. То Алексей Александрович норовил завалиться и нужно было срочно предотвращать падение, то ключ не хотел попадать в замочную скважину. А как только попадал – снова начинал падать Алексей Александрович…
Но так или иначе мне удалось справиться и с этой задачей. Я втащила пьяное тело босса в номер, с облегчением прислонила к стене, заперла дверь и… И вдруг обнаружила, что Алексей Александрович ровно стоит на ногах и степень его опьянения явно меньше той, которую я в нем предполагала.
– Так что, вы, значит, притворялись? – спросила я возмущенно.
Он важно кивнул:
– Ну, вы же и так утверждаете, что я езжу на своих подчиненных? Следовало хоть раз попробовать.
– Понравилось? – я злобно сверкнула глазами.
– Так себе. Амортизация никакая, скорость оставляет желать лучшего…
Его тон еще больше вывел меня из себя. Тупых шуточек мне на сегодня хватило.
– Так брали бы Светку! Эта кобыла домчала бы в три минуты.
Воспоминания о Светке и всем остальном, что с этим связано, заставили меня затрястись мелкой дрожью от негодования.
– А если бы он не повелся? Мэр… Если бы сказал, что не шутит? – задала я вопрос, который волновал меня весь вечер.
– Думаете, отдал бы вас? И взял бы взамен его эту девицу?
Я не знала, что об этом думать и поэтому, насупившись, промолчала.
– А вы бы, значит, пошли? – продолжал он. – Сказали бы: «Раз ради дела надо – то уж конечно не откажусь!»?
– Ага, как же! Пусть бы только сунулся! Остался бы без этих своих… причиндалов. И вы тоже вслед за ним.
Алексей Александрович пожал плечами.
– Я рад, что вы понимаете, что ничем не рисковали…
И направился к диванчику, который я уже мысленно примерила на себя, так, словно разговор окончен.
– Идите уже спать, – сказал он мне, указав на дверь той самой комнаты с кроватью. – День был трудный, и во мне плещется непривычный объём спиртного. Я могу наговорить вам такого, о чем потом буду жалеть.
Он развернулся и упал на диванчик так, словно мечтал об этом последние несколько лет.
– ВЫ мне наговорите? – я не верила своим ушам. – То есть, по-вашему, я еще и виновата?
Алексей Александрович злобно прищурился:
– А кто? Я, между прочим, попросил вас изобразить моего секретаря и любовницу, а не вокзальную путану. Посмотрите на себя в зеркало! Что это за пояс, из-под которого сразу торчат ноги? Где юбка? Юбка где, я вас спрашиваю? – он подскочил с дивана, словно только что не падал на него без сил. – Что это за пятна на вашем лице? Почему ваши, простите за выражение, выпуклости чуть не вываливаются из декольте?
Сказать, что я удивилась, это ничего не сказать. Я офонарела. И с каждым его словом степень моего офонарения только увеличивалась.
А он не унимался – подлетел ко мне и практически выкрикивал в лицо:
– Где вы видели таких секретарей, в порнофильмах? Так вот, скажу я вам, не стоит их использовать как учебник жизни! Они вообще для другого!
Нет, ну это уже чересчур!
– Вы! Да вы!.. Подлец!.. Вы… просто настоящий… козел! – я понимала, что несу чушь, не опровергая его доводы по существу, но нужные слова никак не находились, да и ненужные вырывались с большим трудом. – Вы! Вы! Да вы просто…
– Кретин! – закончил он за меня. – Раз согласился на эту глупую авантюру.
– Согласился? – наконец-то у меня появилось чем крыть. – Еще скажите, что я вас умоляла взять меня с собой на эту вечеринку для дегенератов! Взяли бы путану!
– Это точно, – не стал спорить Алексей Александрович. – Она была бы одета приличнее.
– Ах вы, гад!
Не помня себя от гнева, я бросилась на него с кулаками, но ему почему-то идея быть избитым не понравилась. Он увернулся от удара и попытался схватить меня за запястья, но я вырывалась так отчаянно, как будто поставить шефу синяк под глазом было смыслом моей жизни. Через несколько секунд этой неравной борьбы я оказалась крепко зажатой в кольце сильных рук, но продолжала изо всех сил трепыхаться. Сдаваться – это не наш метод!
А еще через минуту этой отчаянной борьбы мы почему-то уже так же яростно целовались. И как такое могло случиться, я понятия не имею.
Глава 18
Дальше всё было как в тумане. Нас закружил вихрь, и я лишь иногда приоткрывала глаза, чтобы выхватить взглядом кусочки реальности. Ощущение было странное и непривычное, голова кружилась, будто бы на каруселях. А ведь я не пила, совсем! Разве что надышалась алкогольным парами – там это неудивительно.
Я в очередной раз приоткрыла глаза и обнаружила, что мы уже вовсе не стоим посередине комнаты с диванчиком, а лежим на той самой огромной кровати. Я чувствовала горячие губы у себя на губах, сильные руки скользили по моей блузке, прижимая крепко, но осторожно… и вот уже блузка, та самая, с неприличным декольте расстегнута – как это случилось, я и не заметила.
Но почему-то меня это уже не смущало, словно это было совершенно естественно: мы с Алексеем Александровичем лежим на кровати, сплетаясь телами и не разрывая поцелуя, словно бы целоваться нам так же необходимо, как и дышать, и если сейчас мы хоть на секунду оторвемся друг от друга, задохнемся, умрем, пропадем.
Я прерывисто втянула носом воздух, и кружение остановилось. От моей одежды, волос пахло сигаретным дымом и пьянкой, а еще дешевыми духами. Этот неприятный запах вмиг навеял воспоминания обо всем что случилось: о масляных взглядах, о Светлане, о предложении поменяться, о том, как находчиво выкрутился из этой ситуации мой босс. Сейчас почему-то это коробило. Теперь, когда он сжимал меня в объятиях, мне почему-то хотелось, чтобы он тогда встал, крепко сжал кулак и врезал мэру по его лоснящейся квадратной харе.
Алексей Александрович снова поймал мои губы, и все эти видения развеялись, но тут же вернулись. Запах. Это ведь от меня сейчас пахнет пьяным угаром и приторно-сладкими духами, которые я купила в привокзальном ларьке, чтобы дополнить свой неповторимый образ.
– Я в душ, – тихо шепнула я на ухо, понимая, что это – капитуляция, однозначная и безоговорочная, и все доводы разума в эту секунду то ли смолкли, то ли не были мною услышаны.
Это было согласие – глупое, нелепое в этой ситуации, ну и пусть!
Оказавшись в душе, я сделала воду прохладной, в робкой надежде, что, может быть, это хоть как-то остудит мой пыл, но картины, одна жарче другой проплывали перед глазами. На губах еще горели его поцелуи, а тело помнило его руки, и я хотела немедленно, сейчас же вернуться и вернуть всё это себе. А дальше – хоть трава не расти.
Я наскоро промокнула волосы полотенцем, завернулась в другое полотенце – белоснежных банных халатов, как в приличных заведениях, тут было не предусмотрено – и вышла из ванной, осторожно ступая, останавливаясь на каждом шагу, не в силах решиться и все-таки войти в ту дверь. И все-таки, долгий путь был пройден.
Я открыла дверь и… услышала тихое похрапывание. Алексей Александрович спал – в одежде, по диагонали, в той самой позе, в которой я его оставила.
Я застыла, раскрыв рот. Это не могло быть правдой. Может быть, опять какая-нибудь его идиотская шуточка? Заразился от мэра недержанием юмора?
Я подошла поближе, чтобы вглядеться в лицо. Нет, никакой ошибки. Алексей Александрович спал с безмятежностью ребенка, только что не улыбался во сне. Похоже, что он был совершенно счастлив. Я вздохнула, сгребла угол покрывала и набросила на босса: под утро его наверняка будет знобить, а сама вышла из комнаты и устроилась на диванчике, внезапно оказавшемся довольно мягким и удобным. И вопреки ожиданиям, моментом уснула.
Когда я проснулась, первой мыслью было: как я буду смотреть боссу в глаза после вчерашнего? Ему-то хорошо, у него есть объяснение: он был пьян. А я чего?
Но смотреть в глаза мне никому не пришлось: ни глаз, ни самого Алексея Александровича уже не было. Не появился он через час, и через два тоже не появился. И только через три часа, когда я уже начала подозревать, что он сбежал, бросив и меня, и свои вещи, и даже сумку с паспортом и ключами (не спрашивайте, как я это выяснила), Алексей Александрович ворвался в номер, широко улыбаясь и с порога заявил:
