Я совершенно не умела ругаться и ссориться, и, когда кто-то ссорился радом со мной, я переживала так, как будто все это происходило со мной. Я тут же бросалась всех мирить и старалась поднять настроение людям какими-нибудь хорошими вестями.
Я очень любила жизнь, природу, могла находить счастье в мелочах и не ворчала по пустякам, как Джессика. Я всегда знала, что этот мир создан для счастья, и недоумевала, почему многим людям для того, чтобы понять это, нужно преодолеть множество препятствий.
Мне всегда нравилось наблюдать за собственной жизнью. Я знала, что со мной ничего плохого не случится, и на моем пути всегда будут встречаться только добрые и интересные люди и события.
И поэтому мне было немного весело наблюдать за всей этой театральной историей. Я как бы и сама участвовала в загадочном спектакле, и с интересом смотрела на все это со стороны.
И то, что будет дальше, — волновало, тревожило и манило меня. Как манит в неизведанную даль, в нерастраченные чувства и неиспытанные возможности.
Когда я придвинулась поближе к молодому человеку, он любезно повернул ко мне мои эскизы. Я вытянула голову.
— В каких местах я это почувствовала? — наивно спросила я.
Молодой человек немного помолчал, а потом тяжело вздохнул.
— Алкоголем пахнет, — грустно сказал он. — Злоупотребляешь?
Я так опешила, что все слова растеряла.
— Что-что? — сказала я.
Я ему тут помогаю. На кровать залезла. Эскизы всю ночь придумывала. А он! А он просто издевается! Мое поведение обсуждает! Мой характер!
Я стала двигаться обратно спасительному краю большой кровати, но не успела. Молодой человек резко схватил меня за руку.
Меня просто обожгло теплом его руки. Я ахнула и застыла на месте.
— Подожди, — спокойным голосом сказал он, — не так быстро. Никто не думал тебя обижать.
— Что тут происходит?! — возмущенно сказала я. — Я уже на вашей кровати сижу!
Он улыбнулся.
— Вообще-то ты уже почти лежишь на этой кровати.
— Что?
— Но на этот раз ты себя гораздо лучше контролируешь, — похвалил он, — это прогресс.
И он накрыл мою руку второй рукой. Его тепло обожгло меня дважды. По всему моему телу пошел новый электрический разряд. И это называется — я себя контролирую!
— Отпустите меня, пожалуйста, — осипшим голосом сказала я.
— Ты куда-то торопишься?
— Да, я пойду и где-нибудь тихо помру.
— Где именно? — поинтересовался он.
— В баре у Джессики.
— Опять в бар пойдешь?
Откуда он знает, что я только что из бара? Ах да, алкоголем пахнет.
— Да я и не держу тебя, — совсем тихо сказал мне молодой человек, пока я все это обдумывала, — твоя рука просто лежит в моей руке.
Я посмотрела. Да, действительно. Моя рука просто лежала в его руке. Мне захотелось смеяться и плакать. Вот что мир искусства делает с простыми людьми.
— Нам нужны еще костюмы, — тем временем сказал он.
Я была благодарна ему за то, что он сменил тему. Я прекрасно видела, что он делает это для того, чтобы поддержать меня.
— Какие костюмы? — еле шевеля губами, сказала я.
— Более современные, — сказал он.
— А вампирами и оборотнями вы уже не хотите быть? — спросила я.
Он рассмеялся. Его смех завораживал. Я пыталась запомнить этот смех, чтобы узнать этого парня в следующий раз хотя бы по этому низкому серебряному смеху.
Но, как мне казалось, это тоже бесполезно. В следующий раз, если мне, конечно, крупно повезет и этот следующий раз состоится — а то как же я буду жить дальше без всего этого манящего безобразия, все больше и больше погружающего меня в свою трясину? — так вот, в следующий раз он или они, сколько их там, придумают что-то совсем новое.
Молодой человек тем временем перестал смеяться, наклонился и посмотрел на эскизы. Интересно, ему в темных очках видно что-нибудь?
Я тоже времени даром не теряла и пыталась получше рассмотреть его.
Не поднимая головы, он сказал:
— Извини, что я в очках. Глаза немного болят.
Я хотела спросить, а почему борода наклеена, потому что болит подбородок? Но посчитала это верхом невежества, все-таки это я находилась у негр в гостях, а не он у меня.
Потом я стала думать, а смогла бы я задать такой вопрос, если бы это он был у меня в гостях? И поняла, что тоже не смогла бы. Вежливые люди, оказывается, никаких вопросов не могут задавать! Мне стало совсем весело.
Словом, я немного отвлеклась и расслабилась.
— Мне нужны такие костюмы… — Парень задумался.
— Как будто для людей в этих костюмах главное — душа? — попыталась я помочь ему.
— Немного не то. Как будто бы уже и душа не главное, — докончил он свою мысль.
У меня по коже мурашки побежали. Он это почувствовал и внимательно посмотрел на меня. В своих-то темных очках. Мне даже глаз его не было видно.
— А что главное? — в ужасе спросила я.
— Да ты совсем замерзла, — тихо сказал он. А потом добавил еще тише: — Иди сюда.
Но я еще не совсем из ума выжила, чтобы обниматься тут с незнакомцами и греться в их горячих объятиях. Я как-то немного подзабыла, что в прошлый раз я уже вовсю здесь с ними целовалась.
Я отрицательно помотала головой.
— Хорошо, — согласился он, — оставайся на месте. Но ты должна это почувствовать.
— Что почувствовать?
— Любовь, — просто ответил он.
— Какую любовь? — глупо спросила я.
— Обыкновенную, — пояснил он.
— А подробнее?
— Ты должна передать, — сказал он, — что для человека главное — любовь.
— Как же я, по-вашему, могу передать это в костюмах? — спросила я.
— Вот же я и говорю: ты должна это почувствовать.
Я задумалась.
— А если я этого не почувствую?
— Не сомневайся, — приободрил меня он, — ты почувствуешь это.
— Но как?
Он немного подумал.
— Я могу тебе помочь, — тихо сказал он.
Во мне боролись все противоречивые чувства мира. Во-первых, я обещала не поддаваться на очередные провокации. Но, во-вторых, а может, это вовсе и не провокации?
Вдруг он и правда поможет мне понять то, чего я еще не совсем понимаю? По крайней мере, хуже не будет, я и так тут уже в дурацком положении. И на кровати вовсю лежу, и даже руку ему свою нежно держать позволяю.
Молодой человек с полуулыбкой смотрел на меня. Похоже, это уже у него в любимых занятиях — наблюдать за моими душевными метаниями с такой вот доброй, почти отеческой улыбкой.
— И как вы мне поможете это почувствовать? — еле слышно сказала я.
Он немного помолчал.
— А я уже тебе помогаю, — тихим низком голосом сказал он.
