Егор поскрипывает зубами.
— Бросай свои пылесборники, никому это старье неважно, — выдыхаю я. — Да что ты над ним трясешься. Да и уходи ты с этой работы, маешься херней… хобби… время тратишь зря… очень сексуально, Егор. Мне твои цветы до одного места, когда ты отмахиваешься от меня… когда я хочу поделиться, над чем я работаю… Конечно, ты же у нас кормилец, да?
— А что это не так?
— Так, — зло щурюсь я. — Конечно, это так, милый, но это не значит того, что мной и моими интересами можно пренебрегать.
— Я вообще против того, чтобы ты работала.
— А вот хрен тебе, — скалюсь в улыбке. — Так я хотя бы архивная зануда, а буду домохозяйкой, с которой вообще не о чем поговорить. Это, конечно, очень потешит твое мужское эго, но этого надолго не хватит. И мне нравится моя работа, ясно? Против он… да я расстелиться должна перед тобой, похоже, ковриком.
А затем я стискиваю его твердый член сквозь ткань брюк и чеканю каждый слог:
— Но что-то стоит у тебя на суку, да? Какой ты нелогичный, Егор.
Он затыкает мой рот жадным и глубоким поцелуем, с рыком проталкивая за мои зубы язык. Он давно не целовал меня так. По-животному, на грани безумия. И мне это нравится, но я его все равно кусаю. Сильно и до крови.
А после отталкиваю и отступаю. Кровавый оскал, темный взгляд и тяжелое дыхание.
— Ты меня все еще бесишь.
— Это взаимно, Инга, — хрипло рычит Егор. — Ты меня тоже бесишь.
— Останемся в браке, то поубиваем друг друга, — шумно выдыхаю я.
— Ну, хотя бы глаза сейчас не закатываешь.
— А я глаза никогда не закатывала, — я тоже рычу. — Беспокоилась о твоей ранимой душе и об авторитете перед сыновьями. Хотя иногда так хотелось закатить глаза и по лбу себя стукнуть.
— Ты сыновей наших не приплетай…
— А интересно у кого они понабрались того, что мама их на какой-то скучной фигне работает, а?! Про папулю они в своем сочинении сколько написали?! Папа у нас крутой, клевый, альфа-самец, сделки закрывает, на встречи катается, с важными людьми общается, а про маму что?! Мама у нас — лохушка какая-то!
— Ну, это уже отсебятина!
— Все, — разворачиваюсь и шагаю прочь. — Я пошла.
Выхожу в зал кофейни, в котором меня нагоняет Егор и хватает за руку. Затем рывком разворачивает к себе и глухо рычит:
— Куда без трусов собралась?!
Глава 19. Будет тебе домострой, дорогая!
На нас круглыми глазами смотрят Алина и молодой парень, который, видимо, забежал за кофе.
Я бы, например, вчера сгорела от стыда, но не сейчас.
— Хочу и без трусов гуляю! — цежу сквозь зубы в лицо Егора.
— Вот же сука…
— Мудак, — отвечаю я Егору. — Пусти.
— Ты правда думаешь, что я тебя отпущу куда-то без трусов? Ты вообще ебанулась, Инга?
— Очень может быть! — дергаю руку, но мне не удается вырваться из его захвата.
Парень медленно пятится от стойки, и Егор на него гаркает:
— Какого хуя ты не на работе?!
— Егор Афанасьевич… — мямлит парень, — да я так выбежал за кофе…
— Уволен!
— Но…
— Пиздуй отсюда!
— Отпусти меня!
Егор игнорирует мой визг, рывком закидывает на плечо и шагает в сторону закутка с уборными.
— Вызовите полицию! — верещу я.
— Полиция согласится, что нельзя отпускать жену без трусов!
— Ненавижу тебя!
— Я знал, что у нас не будет легко и просто, дорогая! И ты сейчас хотя бы не гундишь!
— Вот кто я для тебя?! Да? Та, кто постоянно гундит?! Я тебе больше и слова не скажу, козел!
— Да я буду только рад!
Он врывается в уборную, захлопывает за собой дверь, спускает меня на ноги, и в следующую секунду я оказываюсь прижата лицом к холодной стене.
— Значит, тебя заводят агрессивные уроды, да, моя милая? — шипит на ухо. — Так мне стоило приходить к тебе в архив потными и вонючим? По пути еще в рожу кому-нибудь дать?
— Нет…
Меня охватывает страх. Егор, оказывается, огромная туша из мышц, и мне не удается вырваться из-под него. Я трепыхаюсь под ним, и под пряным парфюмом чувствую острый запах пота и слабые нотки крови.
— На интеллигенцию ты не течешь, — рывком задирает юбку. — Или это сегодня у тебя такое настроение, что хочется придурка? А?
— Прекрати!
Под страхом растекается жар и слабость. Я теряю контроль над ситуацией. Я не должна возбуждаться на грубые руки, которые шарятся по моей груди, животу и талии. И на тяжелые хриплые выдохи.
И сейчас я не чувствую себя женой Егора, а куском мяса, который он сожрет и не подавится.
Шуршит ширинка.
— Егор!
— Заткнись!
Перехватывает локтевым сгибом мою шею, и одним толчком берет меня. Я выдыхаю хриплый полукрик-полустон и распахиваю глаза.
— Я твой муж, Инга!
С рыком вжимается в меня. Впиваюсь ногтями в его мускулистое предплечье через плотный рукав пиджака.
Грубые и резкие толчки выбивают из меня хриплые и сиплые стоны, на глазах выступают слезы.
— Решила, что я опять тебе с улыбочкой отпущу?
Новый глубокий рывок, и мое нутро сжимается острыми спазмами, которые расходятся под рык и яростные толчки судорогами по всему телу. Егор напрягает руку, перекрывая мне кислород.
Я открываю рот, в глазах темнеет, и через секунду легкие обжигает судорожный вдох. Внутренности скручивает, мышцы расходятся на лоскуты и мое лоно мягкими тисками обхватывает пульсирующий во мне член.
Рык Егора оглушает. Чувствую его влажные губы на ухе, шее и вздрагиваю с жалобными стонами в его руках.
Он разворачивает меня к себе лицом, вдавливает в стену и целует, зарывшись в волосы пальцами и шумно выдыхая.
И у меня нет сил сопротивляться и кусаться.
— У тебя не выйдет вынудить меня прийти к разводу, — вглядывается в мои глаза. — Это слишком просто, Инга.
— Что ты творишь…
— И вот ты какая под всем этим лоском приличной и скучной жены, — зло шепчет он. — Шлюха. Но ты моя шлюха, Инга. Не выпорхнешь ты из нашего брака к какому-нибудь Бураку… Нет… Не он будет тебе вертеть на своем шампуре.
По ногам скатываются теплые вязкие капли.
— Я это буду делать, — стискивает мой подбородок. — И милый мишка тебе не по душе.
— По душе…
— Лжешь.
— Егор, — сипло отвечаю я. — Мы просто на взводе…
— Ты перестала видеть во мне мужика, Инга, — зло шипит он. — Я подполз под твой каблук. Там уютно, Инга, но уют не заводит, да? Можно уютно покушать, уютно полежать перед телевизором, но уютно не потрахаешься.
— Все ты сводишь к траху…
— Ты тоже хочешь траха, Инга. Ты просто тугая, — приближает лицо и выдыхает. — Во всех смыслах, милая. Ты мне чуть член не передавила.
— А ты меня чуть не задушил…
Отстраняется, заправляет член в ширинку и застегивает молнию. Я едва стою на ногах. Приваливаюсь к стене.
— А теперь трусы надела, — Егор скрещивает руки на груди. — Без трусов я тебя отсюда не выпущу.
— Не говори со мной в таком тоне…
— Да ты только такой тон сейчас и способна воспринимать, — делает шаг ко мне. — Может, ты хочешь домостроя, дорогая, но стесняешься об этом сказать?
Глава 20. Вы не собираетесь разводиться?
— Переоденешься, а потом только на работу пойдешь, — шипит за спиной Егор. — Или ты решила мокрой юбкой в своих архивах всяких Бураков и Каримов соблазнять?
— Твой домострой не решит наши проблемы.
— Решит, — глухо отзывается Егор.
— Я такого не потерплю, — разворачиваюсь на пороге к Егору. — Мне дома тиран не нужен.
— А я тебя не спрашиваю, нужен или нет? — щурится. — Ты мне еще пуговицы на ширинку будешь пришивать, стоя на коленях.
У меня брови ползут на лоб. Я медленно открываю рот, подбирая слова для ответа, но ничего в голову не приходит.
Егор самодовольно ухмыляется.
— Я не буду жить с таким козлом, — наконец охаю я. —
— Ты будешь трахаться с таким козлом.
Я хватаю его за бороду, шумно выдыхая ярость, а он с усмешкой вваливается в дом, вдавливает меня в стену и рычит:
