— Кстати, Брайан, — сказал Джеф, — не думаешь ли ты, что нам нужно подготовить все для пикника? Умеешь делать бутерброды?
— Конечно, умею — похвастался Брайан. — Мне же почти девять лет!
— Да, — ответил Джеф, — я знаю.
Брайан побежал на кухню, а Глория осталась с гостем в коридоре, не смея поднять глаза от стыда, так как вспомнила, как бессовестно лгала, говоря о возрасте сына.
Джеф схватил ее за предплечье со свирепостью, которая заставила женщину содрогнуться.
— Где гостиная? — грубо спросил он.
— Вон там.
Он бесцеремонно втащил ее в комнату, на которую хозяйка указала, и почти толкнул на диван. Несколько минут Джеф пристально смотрел в окно, затем повернулся к Глории, которая с отвращением отвернулась от смуглого, искаженного гневом лица.
— Ты говорила, что твоему сыну семь лет, — грубо начал он. — Ты лгала?!
— Да.
Какой смысл отрицать? Она чувствовала себя странно спокойной, как будто бы кто-то лишил ее чувств, не оставив ничего, кроме внешней оболочки.
Джеф подошел немного ближе и понизил голос:
— Я правильно понял, Глория? Я отец Брайана? Мои глаза не обманули меня?
Глория уже не старалась сдержать его.
— Да, ты его отец, — с дрожью в голосе ответила мать.
— А если бы сходство Брайана со мной не было таким явным, что бы ты сказала тогда? Или я никогда не узнал бы о его существовании?
Глория не хотела отвечать на этот вопрос. Достаточно мучительно уже то, что она пыталась спрятать сына от отца. Можно, конечно, намекнуть на эгоистичный страх, который управлял ее поведением.
— Джеф, я хочу сказать…
— Не говори ничего, — прервал он, быстро посмотрев через плечо, будто опасаясь, что Брайан войдет и услышит разговор. — Ничто не должно расстраивать мальчика. Поговорим сегодня вечером.
Он, должно быть, подумал о приближении сына, потому что в голосе послышались дружеские нотки:
— Не полезно ли будет захватить пару свитеров, Глория? Для тебя и для Брайана? Я знаю, как ненадежна здесь погода.
Их глаза встретились, и невысказанные упреки уступили место приятным воспоминаниям. Глория вспомнила теплый летний вечер — первый вечер после недели дождя — много лет назад…
— Золушка, — прошептал Джеф, услышав, как колокола Биг Бэна бьют двенадцать часов.
Очаровательный принц, подумала она, мечтательно закрывая глаза, подошел бы к ней и поднял на руки, затем поцеловал бы так страстно, как не смог бы никто в мире. Она прильнула бы к нему и ответила на поцелуй, горячо выражая все чувства, которые копила много лет в холодной обстановке приюта. Но одно чувство было так сильно, что сжигало душу; хотелось, чтобы он любил ее… как она любила его.
Глория качнула головой. Она сходила с ума всего лишь из-за того, что встретила парня, боже мой!
Но не оттолкнула его, когда он, тяжело вздохнув, прижал ее к себе и прошептал на ухо:
— Господи, не хочу, чтобы ты шла домой.
Глория взглянула спокойно, таинственная улыбка играла на ее губах.
— Не могу, — шепотом ответила она, и ее голос неуверенно задрожал. — Если ты уверен…
— Уверен? — На какое-то мгновение он задумался, затем его лицо потемнело. — Я так хочу тебя, но…
— Но?.. — перебила она, боясь быть отвергнутой.
Джеф пристально посмотрел на нее.
— Очень трудно объяснить, — сказал он, — во всяком случае, не сейчас.
Глория знала, что он джентльмен, и еще больше обожала его за это. Ты опытный, доверчиво говорили ее глаза, когда Джеф поднес руку девушки к своим губам и поцеловал.
— Пойдем отсюда, — настоятельно сказал он.
Глория не раскаивалась в том, что произошло, пока они были вместе. Он любил ее с благоговением, страстью и заботой, за исключением того раза в середине первой ночи, когда, сонные и горячие, они заключили друг друга в объятия, и его страсть омрачило отчаяние.
Джеф не думал, что она девственница, а она не говорила, чувствуя, что не это волнует его. Задумчивое выражение сделало его красивое лицо загадочно-таинственным в тот момент, когда он опустился на нее, забрал в рай и таким же восхитительным образом вернул на землю.
Они провели весь уик-энд в домашней обстановке.
— Это квартира моего дяди, — объяснил Джеф. — Он и моя тетя пользуются ею, когда гостят в Лондоне. Слава богу, — и его глаза заблестели, — что им пришлось улететь в Париж в ночь нашей вечеринки. Бог дал нам возможность, Глория.
— Ох, слава богу, — молилась она.
Это была роскошная квартира, с дорогостоящей обстановкой, но Глория, казалось, с трудом замечала изысканные картины, роскошные мраморные полы с шелковистыми коврами — она восхищалась лишь мужчиной. Своим мужчиной.
Они занимались любовью на полу, а точнее говоря, любили друг друга везде, где только возможно, оставаясь в квартире целый уик-энд. Они не называли друг другу фамилий, но разговаривали о гражданских правах и о политике.
Оба любили шахматы. Глория даже выиграла два раза.
— Никогда раньше не проигрывал женщине, — сказал Джеф с ленивым восхищением.
— Ты очень сексуален, — заметила она.
Он поднял руку.
— Обычно я бываю лучше.
— Может быть, я лучше?
Джеф усмехнулся.
— Ну-ка, подумай, на что я способен, а? Есть несколько вещей, в которых он особенно хорош, мечтательно думала девушка, позволяя любовнику расстегивать свободную рубашку, которую только что надела.
Джеф преподнес ей такое угощение, которым никто раньше не угощал, — лосось и устрицы с шампанским… и с темно-красной розой, лежащей на подносе.
Его глаза блестели, когда он поливал устрицы соусом, перед тем как предложить Глории.
— Что же нам следует делать дальше, как ты думаешь?
Он засмеялся и решительно отодвинул тарелку, чтобы обнять девушку.
— Что? — не дыша, спрашивала она, подставляя рот для поцелуя.
Глория не думала о том, что ее ожидает, просто не могла думать об этом. Но в воскресенье под утро, рано проснувшись, увидела, что Джефа нет рядом. Она безмолвно лежала в тусклом освещении, но когда глаза привыкли, увидела его. Стоя у окна к ней спиной, с маленьким белым полотенцем, едва прикрывавшим узкие бедра, он наблюдал, как первые лучи солнца начинали золотить небо.
Глория увидела, как Джеф качнул головой, и услышала, как пробормотал «черт» и еще раз «черт». Этого было достаточно, чтобы понять: что-то глубоко беспокоит его.
Глория быстро закрыла глаза, когда он повернулся, боясь взглянуть на него и прочитать раскаяние в его глазах.
Джеф не вернулся в постель; вместо этого направился к душу, вероятно, не желая расстраивать ее, когда вдруг раздался телефонный звонок.
