Телефон не звонил в течение всего уик-энда, и девушка подняла трубку настороженно.
— Алло, — тихо сказала она.
В трубку раздался женский голос — густой, хриплый.
— Горничная?
Горничная!
— Я… — заикнулась Глория.
— Джеф дома? — нетерпеливо требовал капризный голос.
И этот тон изменил Золушку. Из молодой женщины, которая чувствовала себя такой любимой и желанной в объятиях принца, она опять превратилась в девушку, мать которой не хотела иметь ребенка и подбросила малышку в картонной коробке к полицейскому участку. Опять стала прежней Глорией, девушкой из приюта.
— Сейчас нет.
Глория почувствовала себя барахтающейся в сетях рыбкой.
— А кто говорит?
— Горничная.
— О, хорошо. Передайте, что звонила Брук, хорошо?
— Брук?
— Да, Брук. Его невеста.
Глория взглянула на жесткие, неумолимые черты лица Джефа, и воспоминание всколыхнулось с новой силой. Да, можно понять гнев человека, неожиданно узнавшего о своем отцовстве. Возможно, она была не права, скрывая это от него, особенно когда он вернулся. Но ведь у Джефа давно уже своя жизнь, и зачем рисковать всем, ради чего она работала.
Достаточно ли они взрослые люди, чтобы заключить приемлемое соглашение, хотя бы скрыть все от Брайана? В одном Глория была уверена — Джеф ни за что не откажется от сына, о существовании которого только что узнал, но что ей делать?
— Мам! Мам! Я уже собрал все для пикника!
Мальчик с видимым удовольствием вбежал в гостиную, ища глазами гостя, будто проверяя, там ли он еще.
— Прекрасно, — спокойно сказала мать. — Только захвачу жакеты для нас, и пойдем.
Джеф улыбнулся Брайану, и Глория вздрогнула, видя, как обрадовался сын. Ничего странного, подумала она, чувствуя себя виноватой; ведь кроме пары учителей в школе ребенок практически не контактировал с мужчинами.
— Куда пойдем, Брайан?
Глаза мальчишки осветились радостью.
— Может, в Торп-парк?
— Прекрасная мысль!
Брайан рванулся к руке высокого мужчины, и Глории ничего не оставалось, как безропотно последовать за ними на улицу, где их ждала огненно-красная машина. Не без удовольствия женщина наблюдала, как отец и сын шли рядом, одинаково широко шагая, с повернутыми друг к другу головами.
Гигантский парк за пределами Лондона пользовался огромной популярностью, и Брайан любил гулять там. Но сегодня, Глория видела это, в присутствии Джефа мальчик испытывал особенное удовольствие, — заставляя ее разрываться между чувством ревности и желанием разделить его счастье. Зато Джеф наслаждался обществом ребенка. Сначала сопровождал Брайана верхом на лошади, потом они отправились на аттракционы. И она не могла не быть рядом!
Глория тайно наблюдала за Джефом, признавая, что мощное влечение, которое всегда испытывала к нему, пока остается. За мужчиной также наблюдали и другие женщины в парке, бесстыдно восхищаясь крепкой фигурой и выразительным лицом. Даже официантка в баре строила ему глазки.
Мужчина, который изменил ее жизнь, теперь скакал на лошади вместе с ее сыном. Но именно из-за сына их судьбы тесно связались. Правда, ей нравилось, как он обращался с Брайаном.
По-видимому, Джеф вообще умеет ладить с детьми, подумала Глория. И мальчику понравился этот высокий американец, вежливый и дружелюбный. Но все равно она вздрагивала каждый раз, когда вспоминала о предстоящей вечером встрече, мысль о которой время от времени отражалась в его глазах.
Сейчас Маллоун играл роль добряка ради Брайана, но что будет, когда спектакль окончится и они останутся наедине?
Джеф и Брайан изрядно утомились и проголодались, катаясь на лошадях, и как только представился случай, набросились на бутерброды. Чуть позже съели по большому гамбургеру, запив клубничным коктейлем. Глория молча сопровождала их, но не притронулась к еде, занятая своими мыслями.
К большому разочарованию Брайана, день подходил к концу. И хотя даже Глория могла заметить его усталость, мальчик все не успокаивался.
— Куда едем сейчас? — нетерпеливо спросил он, когда все трое залезли в машину.
— Домой, — сказал Джеф, и его глаза встретились с глазами Глории.
— Не хочу! — капризно возразил Брайан.
— Что такое? — спросил Джеф добродушно. — Еще будет много других дней.
Мальчишка нахмурился.
— Я, наверное, больше не смогу увидеться с вами.
— Ты обязательно увидишь меня опять. Обещаю. — Серьезный взгляд Джефа сосредоточился на ребенке. — Понимаешь, Брайан, теперь, когда я нашел тебя и твою маму, я хочу видеть вас так часто, как только возможно.
— Это прозвучало как угроза, — сказала Глория, стараясь сдержать дрожь в голосе, когда Джеф заводил машину.
Они уже попрощались с Брайаном, и Глория успела принять душ и переодеться.
— Как угроза? — Он повернулся к ней, и при тусклом свете она увидела мрачное лицо. — То, что мы еще увидимся много раз?
Слава богу, что темно и он не видит, как лицо спутницы залилось краской.
Джеф завел двигатель.
— Нет, Глория, это не угроза. Никогда не угрожал женщине и сейчас не собираюсь. Это обещание.
— Обещание?
— Да. Теперь, когда я нашел своего сына, мне нелегко с ним расстаться.
Глория обреченно вздохнула, предчувствия сбывались. Какая же она дура! Когда Джеф сказал Брайану, что не хочет терять их, она от волнения неправильно поняла значение этих слов. Он, конечно же, не хочет терять Брайана, но как сказать об этом мальчику? Вот Джеф и упомянул о ней. И, как бы ни отрицал теперь, это самая настоящая угроза. Угроза спокойному и счастливому будущему.
Она откинулась на сиденье и смущенно сжала руки. Сегодня вечером, намеренно надев короткое черное шелковое платье с крохотными жемчужными пуговицами, тянущимися от шеи до пояса, Глория перестала быть самой собой. Ожерелье из агата блестело на шее, а серьги — в ушах; тени, тушь и румяна изменили лицо до неузнаваемости. В дополнение к макияжу она воспользовалась мягкой красной помадой, еще более подчеркнув полноту губ.
Глория смущенно посмотрела на свой облик еще в зеркале спальни. От испуганной и растерянной женщины не осталось и следа. Сегодня вечером она — элегантная и уверенная в себе дама — все же в душе страшилась исхода этого ужина.
Джеф повез ее в респектабельный ресторан рядом с Холборн, о котором она читала немало восторженных отзывов. Но Глория чувствовала, что все это напрасно — можно поесть и в кафе.
Заказ вина означал, что разговор будет непростой, и когда официант оставил их сидящими в безмолвии с двумя бокалами шабли и маленькой тарелкой с маслинами, Глория заставила себя первой прервать молчание:
