Ознакомительная версия.
Но как же ему сейчас хотелось рисовать… Взять в руки кисти, искать и находить нужные цвета и оттенки, выстраивать свет, выбирать ракурс… И Лаура Бэт была бы неотъемлемой частью всей этой радости творения…
– Забыла, что волосы будут мешаться, – улыбнулась она, – вот и пришлось изобретать на ходу.
Она опустила руки, и весь его творческий порыв мгновенно съежился и усох, оставив после себя лишь холодную пустоту.
Черт. А ведь он только свыкся с мыслью, что больше не будет рисовать, и даже перестал просыпаться, дрожа от горя, что потерял самого себя, свою страсть и призвание.
Она же, сама того не подозревая, вновь разбередила застарелую рану.
Ему безумно хотелось развернуться и уйти, но он все же заставил себя остаться на месте. В конце концов, Лаура Бэт, в отличие от него, ни в чем не виновата. Неужели так сложно было подумать головой, прежде чем связывать себя браком с самовлюбленной эгоисткой?
– Весьма оригинальное решение, – улыбнулся он, стараясь говорить естественным тоном. – Я смотрю, – он указал на стопки писем, – ты успела неплохо продвинуться.
– Мне нравится притворяться тобой и благодарить людей за то, что они сумели по достоинству оценить мои работы.
Окончательно вжившись в роль примерной секретарши, Лаура Бэт отыскала ручку и протянула ему вместе со стопкой готовых ответов. Отыскав взглядом место, в котором следовало расписаться, Антонио поставил автограф и взялся за следующее письмо, но не успел еще ничего написать, как Лаура Бэт отобрала у него стопку.
– Ты их не читаешь! – воскликнула она в ужасе.
– А зачем? Я тебе доверяю.
– Очень мило, но неужели тебе совсем не интересно, что я там написала?
– Нет. Думаю, ты благодаришь их за внимание и особо отмечаешь какую-нибудь мелочь из их собственных писем, чтобы твои ответы звучали более личными.
– Верно. – Лаура Бэт откинулась на спинку кресла. – Но тебе все равно следовало бы их прочитать.
Он снова взялся за письма.
– Большинство помощников обрадовались бы подобному доверию.
– Возможно. – Она скрестила руки на груди. – Но, по-моему, в твоем случае дело не в доверии, а безразличии.
– Не уверен, что вполне уловил разницу.
– Я проделала отличную работу!
– Так ты хочешь, чтобы я их прочитал, для того чтобы смог тебя похвалить?
– Ты невыносим! – воскликнула она, вскидывая руки.
– По-моему, тут все просто. Мне это все уже неинтересно, потому что раньше я был художником. Но все это уже в прошлом.
Лаура Бэт нахмурилась.
– Но утром ты сказал, что хотел бы меня нарисовать.
И он действительно этого хотел. Дважды. Но желание исчезало столь же внезапно, как и появлялось. И в любом случае его не стоило воспринимать всерьез. А уж тем более менять ради него выбранный стабильный курс жизни. Учитывая, что его неудержимо тянет к беременной женщине, а сам он до сих пор так и не сумел смириться с потерей собственного ребенка, так даже лучше. Для всех.
– Секундный каприз, ничего больше.
– Уверен? Может, к тебе просто возвращается желание творить? Если так, как я уже сказала, я бы не отказалась попозировать для портрета.
– Поверь, ты бы не захотела мне позировать, – усмехнулся Антонио, поражаясь подобной невинности.
Выбравшись из-за стола, Лаура Бэт подошла почти вплотную и пристально посмотрела ему в глаза. Причем для этого ей даже не пришлось запрокидывать голову. Они были едва ли не одного роста.
– У меня есть возможность заполучить собственный портрет работы едва ли не самого востребованного всемирно известного художника. Как я могу упустить такой шанс?
Антонио облизнул резко пересохшие губы. Лаура Бэт замерла всего в десятке сантиметров от него, и теперь он хотел ее не нарисовать, а поцеловать. И если желание рисовать беременную женщину было не слишком удачным, то простое сексуальное влечение было во сто крат хуже. А если представить, сколько времени им придется провести наедине, пока он станет писать портрет, сразу видно, что без неприятностей не обойдется.
– Ты просто не понимаешь, о чем просишь.
– В том-то и дело. – В зеленых глазах вспыхнул огонь. – Я столько всего не знаю и никогда не пробовала. Я жила в одном из лучших городов, но была слишком несчастна и подавлена, чтобы наслаждаться, а сейчас я вдруг оказалась в Италии и как никогда открыта и готова принимать мир. – Шагнув еще ближе, она положила руки ему на плечи. – Нарисуй меня, Антонио.
От этих простых слов по всему его телу пробежал обжигающий трепет пламени, и в нем вновь вспыхнуло желание рисовать. Одна мысль, что он может отказаться вернуть себе прежнюю жизнь, ранила едва ли не больше, чем опустошившее его предательство. Вот только он даже сейчас отлично понимал, что, в отличие от физического влечения, желание творить может загасить легчайшее дуновение ветерка. И даже если он прямо сейчас отведет ее в мастерскую, рискнув рассудком и еще сильнее распаляя желание, он все равно не застрахован от творческой импотенции. Что, если он усадит ее перед мольбертом, но так и не сумеет взять в руки кисти?
– Я же говорю, ты сама не понимаешь, о чем просишь.
– Тогда объясни мне. – Ну разве можно устоять перед этими огромными молящими глазами? – Пожалуйста.
Антонио вдруг понял, что влечение к Лауре Бэт как-то связано с желанием ее рисовать. Никогда в жизни он еще не испытывал ничего подобного, но сейчас он просто не мог рисковать. Что будет, если он отведет ее в мастерскую и не сможет ничего изобразить? Наверное, лучше прямо сейчас доступно все объяснить, чтобы она больше не пыталась поднимать эту тему.
– Вчера, увидев твою спину, я действительно захотел ее нарисовать, но совсем не так, как я когда-то хотел что-то рисовать.
– А как?
Еще до того, как всерьез заняться рисованием, Антонио всегда знал, что глаза – зеркало души. И, глядя в широко распахнутые зеленые глаза Лауры Бэт, он ясно видел, как она наивна и совсем мало знает о жизни. Ну как он может объяснять, что его желание рисовать накрепко связано с ее красотой и собственным влечением, когда он сам до конца всего этого не понимает?
– Ладно, я все поняла, – вздохнула Лаура Бэт, так и не дождавшись ответа, а с лица ее исчезло выражение едва ли не детской радости.
– Не думаю.
– Поняла. Ты два года не рисовал, а теперь вдруг снова хочешь взяться за кисти. Я тут вообще ни при чем, это талант выходит из спячки.
Наверное, ему стоило бы согласиться, закрывая тему, но в зеленых глазах было столько грусти…
– Ошибаешься. Дело в тебе.
– Ну конечно. Ты только посмотри на меня. Самая обыкновенная зеленоглазая брюнетка. Я никогда и нигде не выделялась. Мне просто нечем выделяться.
Ознакомительная версия.
