— Будут в этом доме когда-нибудь стучать? — раздраженно бросил он. — Кристина, ты?!
Ее отец никогда не плакал. Просто не умел! Однако факт был налицо. И это не укладывалось в ее голове. Вся тщательно взлелеянная антипатия к нему куда-то исчезала, утекала, как песок между пальцами. О нет, только не сейчас!..
Нарочито откашлявшись, Огастес сделал героическую попытку взять себя в руки и, схватив первую попавшуюся из лежащих на столе папок, открыл ее.
Кристина проглотила вставший поперек горла комок и поставила чемодан на пол. Грозный тиран-отец больше походил сейчас на испуганного ребенка, и это потрясло ее.
— Значит, ты все-таки решила вернуться, — буркнул он.
До этого Кристина и представить себе не могла, что властный тон и деспотичные манеры отца могут вызвать у нее ностальгию. Но теперь, слыша его слабый, дрожащий голос, она много отдала бы, чтобы не быть свидетельницей столь разительной перемены.
— С тобой все в порядке, папа? А как… — Страшно было высказывать свои опасения вслух. — Элизабет… как там она?
Огастес вытер с морщинистого лица оставшуюся влагу.
— Нет-нет… ничего не изменилось к худшему. Она все в том же состоянии. Просто я… — Голос его прервался.
Несмотря на кажущуюся готовность ко всему, необыкновенная худоба Элизабет неприятно поразила Кристину.
Находящаяся рядом с ней сиделка, кивнув, вышла из комнаты.
— Приятная женщина, но слишком уж деловая, — заметила Элизабет. — Твой отец только что ушел… Он очень рад, что ты вернулась, — радостно сообщила она. — Ты довольна прогулкой?
Изобразив улыбку на непослушных губах, Кристина вошла и залитую солнцем комнату, надеясь, что мачеха не заметила ее первоначальной реакции.
— Сегодня прекрасный день, я уже забыла, как тут замечательно красиво и тихо. — Прогулка по окружающему дом парку была задумана с целью собраться с духом и с мыслями. К несчастью, ни одна, ни другая цели достигнуты не были.
Торопливо подойдя к креслу, Кристина нежно обняла Элизабет, стараясь не обращать внимания на то, что даже через одежду можно прощупать каждое ребро.
— Будь так добра, подвези меня к окну, Кристина. — Элизабет кивнула на столик, на котором был сервирован чай. — Не волнуйся, пока еще я в состоянии передвигаться сама, просто иногда чувствую себя усталой.
Согласно кивнув, Кристина подкатила кресло с Элизабет к окну и уселась сама.
— Это самое мое любимое место в доме, — сообщила мачеха.
Кристина окинула невидящим взглядом великолепный вид.
— Мое тоже. — Элизабет действительно умирает, подумала она. Сейчас это особенно заметно.
— Тебе вовсе ни к чему притворяться, моя дорогая, — мягко посоветовала ей Элизабет, беря за руку. — Я знаю, что выгляжу полной развалиной.
Глаза Кристины наполнились слезами.
— Мне так жаль… Я должна была быть здесь. Извините… — Где же мое хваленое самообладание, недоумевала она, с трудом сдерживая рвущиеся наружу рыдания. — Я бы приехала, если бы только мне сообщили…
— Говард хотел сообщить тебе. Я знаю, он был против того, чтобы тебя держали в неведении. Если бы не Огастес…
— Говард хотел мне сообщить? Но мне казалось, что он…
— Что, дорогая? — Кристина покачала головой.
— Да нет, ничего, просто нервы.
— Твой отец по своему обыкновению считает, что поступает тебе во благо. Но, по-моему, Говард прав, говоря, что он стремится чересчур опекать тебя.
— Говард действительно так говорит? — Элизабет молча кивнула, не подозревая, сколько поводов для размышления дала сейчас падчерице.
— Налей-ка нам по чашке этого прекрасного чая, который только что принес Бертран, — предложила она. — Он очень рассердится, если мы не выпьем.
— Хотела бы я, чтобы все мужчины были похожи на Бертрана! — воскликнула Кристина, разливая молоко по столу. Если Говард хотел ей сообщить, то почему не признался в этом?
— Это сделало бы жизнь гораздо проще, не так ли? — согласилась Элизабет, очевидно не находя ничего странного в горьком замечании Кристины. — Открытый и прямой. — Мачеха явно предпочитала не замечать ошеломленного вида падчерицы.
— Дай-ка лучше мне, — спокойно сказала она, беря из рук Кристины фарфоровый молочник.
— Извините.
— И он очень сексуален, — продолжила Элизабет с лукавой улыбкой. — Это замечаешь, даже если тебе уже за пятьдесят, — добавила она. — Особенно когда умираешь. Ладно, хватит о грустном. Лучше скажи, что на этот раз наделал Огастес, чтобы так тебя разозлить?
Не готовая к этому осторожному допросу Кристина несколько опешила.
— Он…
Ей никак не удавалось найти подобающую случаю замену фразе: "Он пытался выдать меня замуж за нашего сына". И в этот момент раздался тихий стук в дверь и в комнату вошел Говард.
При виде Кристины ласковое выражение на его лице сменилось напряженно-безразличным.
— Извини, мама, я не знал, что ты не одна. Я зайду попозже.
— Не говори глупостей, Говард, это же наша дорогая Кристина. Выпей с нами чашку чаю… Прошу тебя, — добавила она, нахмурившись при виде его лица.
Говарду ничего не оставалось, кроме как сесть в кресло. Воцарилось неловкое молчание.
— Как мило мы устроились, — не без юмора заметила Элизабет, разливая чай по чашкам. — А я как раз собиралась расспросить Кристину о ее работе…
Она бросила на сына выжидающий взгляд и явно расстроилась, когда тот проигнорировал намек.
— Извините, — пробормотала Кристина, — я как раз подумала о том, что забыла позвонить Тимоти.
Подчеркнуто безразличное выражение лица Говарда заставило ее объяснить:
— Это сосед сверху. У него ключи от моей квартиры, и в мое отсутствие он согласился присмотреть за моими цветами. Второпях я забыла сумку, за которой мне придется заехать позже. Об этом я и хочу его предупредить.
Говард с шумом отодвинул свое кресло.
— Я только что вспомнил, что должен быть в городе…
Мог бы, по крайней мере, придумать более правдоподобное объяснение, подумала Кристина, наблюдая за тем, как он целует мать на прощание.
— Если хочешь, я могу на обратном пути забрать твои вещи, — неожиданно предложил Говард.
— Ты?
— Это почти по дороге. Вернусь к ужину, мама. Тогда и поговорим.
Кристина поняла это так, что он не желал бы ее присутствия при этом. Очевидно, Говард с трудом переносит их совместное пребывание в одной комнате, тем удивительнее выглядело его предложение заехать за вещами. Если только он не ухватился за ее слова, как за предлог поскорее их оставить.
После ухода сына Элизабет бросила изучающий взгляд на Кристину, делающую вид, будто внимательно разглядывает рисунок на чашке.
