Но Парис молчал, внимательно глядя на нее.
— Скажите, почему вы так боитесь быть женщиной?
— Вовсе нет, — вспыхнула Шери. — Что за ерунда! И вообще, мне не нравится тема нашей беседы.
— Кажется, я нарушил очередное правило? — усмехнулся Парис.
— И не одно, а целый список.
Шери хотела отпить из бокала, но обнаружила, что у нее дрожат руки.
— Хорошо, больше ни поцелуев, ни вопросов. — Парис вздохнул. — Да, тяжело с вами.
— Что делать. Жизнь вам не теплица.
Шери, признаться, не думала, что проглотит хоть кусочек, но жюльен оказался таким аппетитным, что она съела всю порцию. И отдала должное салату, и легкому вину.
— А вы знаете толк в еде, — заметил Парис удовлетворенно. — Замечательно!
— Почему это вас удивляет?
— Из-за вашей фигуры. Вы очень стройная, и я думал, что вы сидите на какой-нибудь дурацкой диете, как большинство женщин.
— Я не стройная, а слишком худая. И сколько бы ни ела, не прибавляю в весе.
— Может быть, дело не в еде? Может, вам надо немного счастья? — задумчиво предположил Парис.
Шери хотела было запротестовать. Сказать, что она вполне счастлива… Но почему-то не смогла. Вместо этого снова вспомнила аромат его одеколона, и то, какими сильными оказались мускулистые руки, обнявшие его… Каковы на вкус его жадные, горячие губы.
Девушка почувствовала себя одинокой и несчастной. Будто бы она окружена врагами, и не у кого искать защиты.
Шери заморгала, прогоняя непрошеные слезы, и гордо вскинула голову.
— Оставьте ваше мнение при себе. У меня все в полном порядке… Да, это был очень вкусный жюльен.
Она подавила желание отказаться от десерта и уйти прямо сейчас. Потому что тогда Парис догадался бы, что оказался прав. Вместо этого почему-то принялась рассказывать о своем единственном визите во Францию. Тогда Шери была еще школьницей и жила в пансионе в Труа с другими девочками. Пансион принадлежал конгрегации бенедиктинок.
— Каждый вечер монашенки запирали на ключ наши спальни, будто бы для того, чтобы мы не разбежались.
Парис расхохотался.
— А что, вам этого хотелось?
— Ну, иногда я бы не отказалась побродить по городу одна. Как следует все рассмотреть без бдительного присмотра…
— Но вы не рискнули?
— Скорее, мне это не удалось. Каждое утро нас загоняли в автобус, затем возили по музеям и показывали достопримечательности. В какой-то момент меня затошнило от них.
— А вы бы хотели еще побывать во Франции уже без монашенок? — спросил Парис.
— Не отказалась бы. Посмотреть Париж, съездить в Лурд…
— Знаете, я многое мог бы вам показать. Франция — сказочно красивая страна. А еще она умеет быть совершенно разной… Совсем как вы. Это лучшая страна для свадебного путешествия.
Шери перевела дыхание.
— Возможно. Если я выйду замуж, ваш совет мне пригодится.
— Но пока вы не планируете выйти замуж, да? — Парис внимательно изучал ее лицо.
— Да. Более того, у меня и желания такого нет.
— Как убежденно вы говорите! Откуда вам знать: вдруг вы завтра встретите мужчину своей мечты и вся ваша уверенность пойдет прахом.
Последний раз, когда я мечтала о мужчине, это был ты, подумала Шери. А вслух сказала:
— Мне так не кажется. — И добавила, глядя в меню: — Я бы съела персикового мороженого…
— Может быть, вы хотите десертного вина?
— Нет, спасибо. Я уже достаточно выпила сегодня.
Мороженое Шери ела молча. Хозяин ресторана о чем-то заговорил с Парисом по-французски, и оба мужчины рассмеялись.
Шери показалось, что они обсуждают ее. Но тут владелец ресторана повернулся к ней.
— Надеюсь, мадемуазель, вам понравилось у нас.
— Да, очень, — вежливо улыбнулась она. — У вас потрясающе готовят.
— Такая прелестная мадемуазель не должна ужинать в одиночестве. — Француз отвесил ей легкий поклон. — Надеюсь, вы у нас еще появитесь.
Шери учтиво кивнула, потом повернулась к Парису.
— Благодарю вас. Это был очень приятный вечер.
— Приятный? Я бы так не сказал, — прищурился он. — Скорее уж… интересный.
— В любом случае, спасибо. — Шери потянулась к своей сумочке. — А теперь мне пора идти. Уже поздно.
Парис быстро взглянул на часы.
— Разве? Многие сказали бы, что вечер только начинается.
— Возможно. Но мне завтра с утра на работу.
Парис смотрел ей в глаза, не отрываясь.
— Но ведь вы не уйдете просто так, правда, ma cherie?
Он встал и, подойдя, положил ей руки на плечи. Едва горячие ладони коснулись Шери, по ее телу пробежала дрожь. Это от нервов, сказала она себе, а вовсе не от удовольствия.
Девушка отступила на шаг.
— Ну что же, спокойной ночи… И еще раз спасибо.
— О чем вы говорите! — патетически воскликнул Парис. — Я намерен проводить вас до дому!
— О, в этом нет нужды. Здесь недалеко…
— Я прекрасно знаю, где вы живете, — заметил молодой человек. — И не собираюсь позволять вам идти по улице в одиночку, так что не спорьте.
Шери уставилась на него во все глаза.
— Есть ли хоть что-нибудь, чего вы обо мне не знаете?
Парис мягко рассмеялся.
— Да я же только начинаю вас узнавать. Ну что, идем?
И девушка покорилась судьбе.
Шери ждала, что вот сейчас сильная рука ляжет ей на талию или возьмет под локоть. Но Парис не делал этого.
Оно и к лучшему, решила девушка, потому что не представляла, что произойдет, если дистанция будет нарушена. Шери зябко поежилась, взволнованная этой мыслью.
Парис бросил на нее быстрый взгляд.
— Да вы замерзли! Вот, возьмите.
Он снял пиджак и накинул ей на плечи.
— Спасибо, — прошептала она, окунаясь в теплый мир его запахов.
Светлый пиджак хранил не только аромат одеколона, но и запах самого мужчины — чуть заметный, дурманящий, смутно знакомый…
— Но вы сами замерзнете.
— Вряд ли. — Шери по голосу поняла, что он улыбается. — Я вообще устойчив к холоду.
— О да. Понимаю…
Каблучки Шери стучали по асфальту, она старалась приспособиться к ширине шага своего спутника. Небо было темным, слишком темным и совершенно беззвездным.
— Кажется, будет дождь, — прошептала она.
— А вы не любите дождь?
— Нет… Хотя в нем есть своя прелесть. В деревне же дождливые дни и вовсе приятны: сидишь у камина, а капли бьются о стекло… Здесь, в городе, дождь какой-то грязный.
— Вы любите деревню? Тогда зачем переехали?
— Дом опустел, когда умерла бабушка, — задумчиво сказала Шери. — Он стал словно бы не тот, что прежде. Слишком много воспоминаний, дом как будто бы грустил… Тогда дедушка и решил переехать в город, а дом мы продали. Я иногда думаю о нем с тоской.
