был сосредоточен на работе, но сейчас все его мысли были заняты другим.
Глядя в потолок, он прокручивал в голове события понедельника. Вот Джулиан бьет его в челюсть. Вот в комнату врывается Шантель и останавливает его, а потом говорит… что беременна. Все это могло показаться плохим фильмом. Но нет. Это была его жизнь.
Его единственная ночь страсти с подружкой Джулиана будет стоить ему свободы.
Но была ли у него альтернатива? Стать одним из тех отцов, что видят своих детей по выходным? Это было исключено. В его представлении отец всегда должен быть рядом с ребенком, служа примером и предлагая помощь. Тем, кто всегда выслушает и поддержит. От своего отца он этого не видел. Возможно, поэтому его предложение Шантель и было таким скоропалительным.
Он был взвинчен, но о своем решении не жалел. Хотя оставались некоторые вопросы, которые им предстояло обсудить. Его адвокат уже подготовил документы, и сегодня вечером Роман собирался передать их Шантель.
И как только финансовый вопрос будет улажен, Роман сообщит об их помолвке своей семье.
То, что внутри ее растет его ребенок, вызывало в нем пьянящее чувство, заставляя гордиться, что он дал начало еще одному поколению Локеттов.
В дверь постучали.
— Джулиан.
Роман знал, что они должны поговорить, но не ждал этого с нетерпением. Джулиан не стал садиться. Он подошел к окну, которое выходило на игровое поле.
Роман ждал.
— Как ты мог? — В голосе Джулиана звучало презрение.
Роман не собирался делать вид, будто не понимает.
— Притяжение между нами было взаимным.
— А ты не мог просто уйти? Тебе что, других мало? Почему тебе нужно было обрюхатить именно ее?
У Романа не нашлось быстрого ответа на этот вопрос.
— Просто мы оба оказались в подходящем месте…
— В неподходящее время, — закончил за него Джулиан.
— Послушай, Джулиан. Мне жаль, что ты так расстроен. Я не хотел от тебя ничего скрывать, но это была всего одна ночь, и я думал…
— Что она такая же, как и те, с кем ты обычно встречаешься?
Роман терпеть не мог, когда Джулиан заканчивал за него предложения.
— Горшок называет чайник черным. — Джулиан был таким же бабником, как и он. Репутация братьев Локетт была всем известна.
— Может, и так, — сказал Джулиан, — но я никогда не спал с твоими женщинами.
Роман встал.
— С твоей женщиной? С каких это пор? Насколько я знаю, ваши отношения были дружескими. Или ты держал ее про запас в надежде, что однажды, когда ты будешь готов остепениться, она может тебе пригодиться?
— Чушь. Я никогда на нее так не смотрел.
— Но ты думал об этом. Сознайся.
— Возможно.
— Возможно — что?
Джулиан вздохнул:
— Я думал, что если мы оба останемся одни, — а такое не исключено, поскольку для Шантель брак никогда не был в приоритете, — то тогда мы посмотрим, получится ли что-нибудь у нас.
— Похоже, я лишил тебя твоей страховки.
— Вроде того… — Джулиан невольно усмехнулся.
— Ну, извини, братишка. И все же Шантель не страховочная сетка. Ни твоя, ни чья-либо еще. Она стоит того, кто хочет ее такой, какая она есть. А не того, кто считает ее последним прибежищем.
— Это не означает, что этот кто-то вдруг понял, что она та единственная, которую он ждал всю жизнь.
— Ты прав. Но я действительно ее хочу. С того момента, как увидел на том вечере.
— А до этого ты ее не замечал? — Голос Джулиана так и сочился сарказмом.
— В тот вечер у меня была возможность присмотреться к ней, и это все изменило. Наш ребенок — результат той ночи и причина, почему я попросил Шантель выйти за меня замуж.
— Что?
— Да ладно, Джулиан, не будь эгоистом! Ты расстроен, потому что хотел, чтобы она была твоим запасным аэродромом. Ну так знаешь что? Жизнь — это не только ты. Я поступаю так, как будет лучше для нее и моего ребенка.
— Ребенок?
Роман повернулся к двери:
— Джиджи…
— Ты сказал «ребенок»? Твой и Шантель? Только не говори мне, что я ослышалась.
«Почему здесь никто не стучит, перед тем как войти? Но разве эти Локетты когда-нибудь церемонились?»
Роман подошел к двери и запер ее на ключ.
— Нет, Джиджи, ты не ослышалась.
— Подожди, мне нужно сесть. — Джиана плюхнулась на стул напротив стола и вопросительно посмотрела на братьев. — А теперь объясните мне, в чем, собственно, дело.
— Это моя жизнь и мое дело, и вас она не касается, — отрезал Роман.
— Моя, мое… Тебе, черт возьми, следовало бы потренироваться отвечать на наши вопросы, потому что, как только об этом узнает отец, у него крышу снесет. А мама — да, она будет счастлива, как жаворонок. Она давно мечтает о внуках. Я рада, что ты первый, кто ожидает аист-доставки.
— Хватит язвить. У меня и так достаточно забот. Хотя Шантель и согласилась выйти за меня замуж, это дело еще нерешенное.
Джулиан усмехнулся:
— Значит, у нее все же может хватить ума, чтобы одуматься и вовремя сделать ноги?
Роман гневно сверкнул на него глазами:
— Есть некоторые моменты, которые нужно уточнить.
— Ром, не усложняй. Это же не футбольный контракт.
— Не нужно меня учить, сестренка. Все будет нормально.
Или, по крайней мере, он на это надеялся.
— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Роман, когда они вошли в «Арию» — ресторан, где подавали блюда американской кухни. Современная живопись, белые скатерти и зеркальные стены создавали атмосферу гламура. Шантель не сомневалась, что он выберет какое-нибудь модное место. Однако их провели через зал и предложили спуститься в уютный винный погребок со свечами, где был накрыт стол на двоих. Ей это понравилось. Во всяком случае, это больше соответствовало ее стилю.
Для ужина она выбрала изумрудное платье-футляр с одним открытым плечом, туфли с асимметричными ремешками и серьги-канделябры.
Через минуту к ним подошла официантка и предложила винную карту. Шантель покачала головой. Роман тоже хотел отказаться, но Шантель посоветовала не делать этого. По крайней мере, один из них сможет расслабиться.
— Ты — чудо, — сказал он, задумчиво глядя на нее. — Я понимаю, почему Джулиан не хотел тебя потерять.
— Потерять?
— Я имел в виду…
— Нельзя потерять то, чего никогда не было. По крайней мере, в том смысле, на который ты намекаешь. Мы всегда были только друзьями.
— Только?
— Да. Только. Джулиан личность неординарная, но для меня это все же слишком… если ты понимаешь, о чем я. У нас бы просто ничего не вышло.
Роман улыбнулся.
Но она сказала это
