— О, жемчуг! — воскликнула Моника. — Знаешь, что это означает? — обратилась она к Каролине.
— Понятия не имею, — пожала та плечами.
— Это значит, что в этом году ты, наконец, встретишь своего суженого.
— А если я его уже встретила? — с вызовом спросила Каролина.
— Скорее всего, это не тот, — сказала Моника. — Найти своего единственного так же трудно, как найти раковину с жемчугом среди множества пустых раковин.
Каролина задумчиво смотрела на жемчужину.
— Ну а ты, Саманта? — продолжила Моника. — По-моему, только ты еще не узнала, что тебя ждет в будущем году. Боишься?
— Ну вот еще. Чего тут бояться, это же просто забава…
Она разломила свой пирожок и сначала ничего не увидела внутри, кроме начинки, но потом разглядела что-то блестящее.
— Кажется, мне попалась монетка, — сказала она и вытащила блестящий предмет. — Нет, не монетка… — растерянно закончила она.
— Кольцо! — радостно воскликнула Моника. — Саманта в этом году выйдет замуж! — громко провозгласила она.
— Вот уж действительно ерунда, — проговорила Саманта. — Замуж я точно не собираюсь. И еще очень долго не соберусь. Тем более что совершенно не за кого.
Праздник продолжался своим чередом. От глинтвейна перешли к шампанскому. От индейки — к легким закускам. Малыши, которые сначала носились, как заводные, и шумно играли со своими новыми игрушками, затихли и спокойно сидели под елкой в окружении ярких пакетов и коробок. Джереми присоединился к мужской компании, состоящей из Роджера и мистера Мелроуза. Они обсуждали тонкости подледного лова и хитрости, при помощи которых можно выманить рыбу из ее укрытия. Женская половина обсуждала чисто женские проблемы: какая талия у брюк будет в моде в этом году — завышенная или заниженная, какого достоинства бриллиант был в колье у первой леди, выступавшей по телевизору, за кого собирается замуж известная актриса…
Вскоре миссис Мелроуз убежала на кухню проведать десерт, как она выразилась, а Моника отправилась ей на помощь.
— Ваше Рождество такое… настоящее, — тихо произнесла Каролина через какое-то время.
Саманта заметила, что к концу праздника она стала необычно тихой и даже немного грустной.
— Как в детстве, — продолжила Каролина, — когда мы ездили на рождественские праздники к моей бабушке. Там тоже была огромная елка, стол ломился от разных вкусностей и все получали кучи подарков.
— Я думаю, сейчас твои родители тоже отмечают Рождество, — сказала Саманта.
— Сейчас все не так. Бабушка давно умерла, и мои родственники очень редко собираются вместе. Честно говоря, я вообще не помню, когда такое было в последний раз. Мои родители развелись.
— Мне очень жаль. — Саманта взглянула на нее с сочувствием.
— Да ну их всех… — Каролина махнула рукой. — Я давно к этому привыкла. Хотя в первое время, конечно, очень переживала. Мне тогда было тринадцать. Просто сейчас, глядя на ваше большое дружное семейство, вдруг стаю так грустно…
— Не грусти, — сказала Саманта. — Рождество — не подходящее время для грусти.
— Точно! — бодро воскликнула Каролина. — Давайте лучше пойдем водить хоровод вокруг елки!
— Пошли! — живо откликнулась Саманта.
На десерт был подан традиционный рождественский пудинг с изюмом, который, впрочем, остался почти нетронутым.
Наутро после Рождества снегопад прекратился, все было покрыто толстым снежным ковром, ослепительно сияющим под лучами солнца. Джереми даже зажмурился, когда раздвинул шторы и выглянул в окно. Снег выглядел мягким, как перина, и вызывал детское желание немедленно в нем поваляться.
Он спустился к завтраку в прекрасном настроении, которое стало еще более прекрасным, когда он увидел Саманту, сидевшую в кресле около окна с чашкой ароматного кофе в руках. На ней был новый свитер, она была немного сонная, но такая милая и домашняя… Он подошел к ней и неуклюже чмокнул ее в щеку.
— Доброе утро.
— Ну что за телячьи нежности, Джереми, я тебя совершенно не узнаю. — Она посмотрела на него с напускным удивлением. — Видно на тебя так подействовала идея Рождества и всеобщей любви, что тебя теперь просто распирает от желания расцеловать каждого ближнего своего.
— Вовсе не каждого, — буркнул Джереми, наливая себе кофе. — А погода сегодня просто чудесная. Правда?
— Вот тут ты совершенно прав. Я собираюсь прямо сейчас прокатиться на лыжах.
— На лыжах? Это такие длинные штуки, которые пристегиваются к ногам, а потом в руки берут палки, машут ими и так передвигаются? — Он почесал в затылке и вытаращил глаза.
— Только не говори мне, что ты не знаешь, что такое лыжи.
Джереми тем временем достал хлеб, ветчину, сыр и принялся за изготовление бутерброда.
— Конечно, знаю. Я даже когда-то катался на них в Солт-Лейк-Сити. Но там были горы. И подъемники. А ты собираешься кататься прямо здесь… Что-то не вижу ни гор, ни подъемников. Тебе сделать бутерброд? — спросил он Саманту.
— Сделай. Только очень маленький. Я же не на горных лыжах собираюсь кататься, — продолжила она.
— А на каких?
— На гоночных.
— Я и не знал, что такие бывают.
— Ты когда-нибудь смотрел по телевизору зимнюю Олимпиаду? — спросила Саманта.
— Что? Олимпиаду? Смотрел, наверное… когда-нибудь, — ответил Джереми, откусывая большой кусок от сооруженного им бутерброда.
— Вот там как раз все на таких лыжах катаются. Они намного легче горных и ширина их раза в два меньше.
— Значит, на них легче кататься? — с надеждой спросил Джереми.
— Легче, — кивнула Саманта. — Если умеешь.
— А у тебя найдется пара лыж для меня?
— У нас полный сарай лыж. Кстати, какой у тебя размер обуви?
— Большой. В принципе, можно и без лыж кататься…
— Так вот, объясняю разницу. На горных лыжах катаются как? — Саманта вопросительно посмотрела на Джереми.
— Это что, наводящий вопрос? — спросил он. — Не знаю как. Кто как может. У меня, кажется, неплохо получалось, хотя на доске лучше. Это совсем как по волнам.
— На горных лыжах катаются сверху вниз. А наверх поднимаются на подъемнике. Ты бы смог забраться на гору на этих лыжах?
— Нет, конечно. На них и по прямой-то невозможно передвигаться.
— Вот именно, — кивнула Саманта. — А на гоночных можно передвигаться и вверх, и вниз. Желательно только, чтобы лыжня была. Но и это не обязательно. И чтоб снег был плотный, а не рыхлый. Ну что, пошли?
— Пошли.
— А Каролина еще спит?
— Ага, — кивнул Джереми. — Ранней пташкой ее не назовешь.
