— Думаю, мы с ней сами разберемся, мам.
— И потом: почему ты нас ставишь перед фактом? Почему не посоветовалась?
— Мне казалось…
— Почему не берешь трубку на мобильном телефоне?
— То есть как?
— Да, вот так.
— А откуда ты знаешь мой мобильный телефон?
— По-моему, он никогда не был тайной.
— Мама, так Петра тебе не сказала?
— Что именно?
— У меня новый телефон.
— Как новый? Почему?
— Так получилось. Это не важно. В общем, новый.
— Ну вот, как всегда. Сплошные тайны.
— И вовсе не тайны. А сестра могла бы и предупредить вас.
— А ты сама почему не предупредила?
Кира насупилась. Разговаривать с мамой было в десять раз сложнее, чем даже с Петрой.
— Не знаю.
— Вот именно. Не надо все валить на сестру. Она — очень занятой человек. Тем более, у нее скоро такое событие.
— Это, конечно, серьезная причина.
— А как ты хочешь? Ну ничего, вот будешь выходить замуж — поймешь, как быстро забивается голова множеством мелких проблем. Об остальном люди просто забывают, поверь мне.
— У тебя всегда были оправдания для нее.
— Не надо ревновать, Кира. Я просто объективно мыслю. А ты все время обижаешься и считаешь, что мы с отцом ущемляем твои права.
— Ни в коем случае!
— Ну так что с твоим мобильным?
— Записывай номер…
— А когда ты вернешься?
— Сначала говорили, месяца через два. А потом сказали, что командировка растянется на полгода.
— Ничего себе!
— Мама, мне очень много заплатят за эту поездку.
— Да что такое деньги? Кира! Ты же никогда не любила Америку. Зачем же согласилась?
— Не любила. Но вот — пришлось.
— А нельзя ли как-нибудь поскорее вернуться?
— А вы что, сильно по мне скучаете?
Мама вздохнула.
— Я же знаю, что тебе там неуютно.
— Я уже привыкла. Зато у нас шикарная квартира. Мама! Знаешь, с кем я живу? Ты не представляешь, такая история!..
— Слушай, Кира, мне на самом деле некогда долго говорить, да и тебе этот разговор обойдется в копеечку.
— Он…
— Давай по существу.
— Он за счет фирмы, — мертвым голосом проговорила Кира.
— Так вот. Я буду очень ждать, что ты приедешь пораньше.
— Зачем?
— Как зачем? А вдруг ты к февралю не успеешь?
— Скорее всего не успею. А при чем здесь февраль?
— Как при чем! Как при чем! Ты что — забыла?
— Что?
В голосе мамы появилось много яда. Так она всегда проводила разделительную черту между дочерьми:
— Да будет тебе известно, у твоей единственной сестры на февраль…
— Ах, да: свадьба!
— Вот именно. Семья Филиппа — очень консервативна в вопросах родственных взаимоотношений.
— Прости, но причем здесь моя карьера?
— Какая у тебя может быть карьера! Просто они будут, мягко говоря, недоумевать, если на свадьбе не будет единственной сестры невесты!
— Ах, какое несчастье!
— Перестань смеяться!
— А я не смеюсь. Я после всяких разговоров со своей семьей, как раз наоборот.
— Что «наоборот»?
— Не важно. Мама, я не могу гарантировать, что приеду на свадьбу Петры, но буду стараться. Пусть семья Филиппа не плачет.
— Ну… Что я тебе могу сказать? Добрая ты… А вот Петра…
— Да-да, я помню. Мам, при ее чрезвычайной отзывчивости и доброте ей нужно было идти в монахини! А она видишь — замуж собралась. Нехорошо. Ты ей так и передай.
— Что ты такое говоришь? Кира!
— Пока, мам!
Она швырнула трубку на аппарат и долго сидела, глядя в одну точку. Жаль, что ей не нравится Америка. Она бы тут осталась, лишь бы жить подальше от своих добрых родственников!
Потом она, как всегда, заставила себя забыть, задавить обиду на маму, тем более, что плотный рабочий график не оставлял времени на раздумья. Надо смириться: им никогда не понять друг друга.
Через три дня позвонил Матвей. Он был виновато-ласков. Кира как раз заканчивала подсчитывать стоимость рекламных щитов на окружной дороге с подсветкой и — без, и в это время раздался звонок.
— Ну что у вас там, милая?
— Нормально. Сейчас… Сто двадцать восемь тысяч шестьсот пятьдесят…
— Ага. Вижу, что процесс идет.
— Полным ходом. Слушай, Мотя. Хорошо, что ты позвонил. У меня к тебе два каверзных вопроса.
— Я отвечу тебе по очереди: нет, пока не разлюбил. И на второй: да, очень скучаю. Ты даже мне снишься по ночам…
— А теперь, внимание — вопросы.
— Ну?
— Это ты, гад, сказал, что нас с Яном надо селить в одну квартиру?
— Ну… Я бы не стал рассуждать столь категорично.
— Значит, я правильно догадалась.
— Нет.
— То есть почему — нет?
— Я не согласен с твоим определением «гад». А в целом ты правильно догадалась.
— Слушай, но — зачем?! Мы из-за этого не разговариваем.
— Ты уверена, что из-за этого? А может, еще из-за чего?
Кира смешалась. Нет, Ян не мог ему рассказывать о том случае. Для того чтобы вести подобные беседы, надо быть либо лучшими друзьями, либо последними сплетниками. Нет, такого не может быть! Они едва знакомы, иначе зачем Матвей так перед ним расшаркивался: «лучший пиарщик города!».
— Все равно — гад!
— Просто так дешевле. Не дуйся. Он, конечно, строптивый малый, но очень хороший. У нас, кстати… То есть… он не говорил тебе, что у него в Нью-Йорке родственники есть? — Матвей почему-то смешался. — Впрочем, это не важно.
— Родственники?! Прекрасно! Вот пусть с ними и живет!
— Но он не может.
— Слушай, что-то я не пойму. Вы что — лучшие друзья? Мне показалось, будто вы едва знакомы, а ты уже так хорошо осведомлен о его семье.
— Ну… Немного мы когда-то… Но с тех пор прошло много лет… Это не важно.
— Эй! Мотька! Ну-ка выкладывай! Ты специально все подстроил?
В голосе Матвея появилось неподдельное возмущение:
— Ничего я не подстраивал! Клянусь тебе! Само так вышло. Мы с ним вместе в детский садик ходили. Кораблики во дворе запускали. А потом наши пути надолго разошлись. Он работал в СМИ, потом занялся рекламой и пиаром. Ну я его вспомнил и пригласил к себе. Вот и все.
— Что-то не то, Мотька.
— Честно!
— Нет, что-то ты не договариваешь. Нюхом чую.
— Да ладно, перестань. Лучше давай плавно перейдем ко второму вопросу.
— Да. Насколько, по-твоему, затянется мое пребывание здесь?
— До марта.
— Матвей! У меня свадьба пятого февраля.
— Не понял!!! Ты выходишь замуж?!!
— Нет, моя сестра. Родители мне голову отвернут, если меня не будет.
— Уф, слава богу!.. Слушай, ты не торопись домой. Ты можешь сколотить состояние на этой командировке.
