он меня, в самом деле. Называю адрес, он кивает и открывает передо мной дверь.
. .
— Это же не то место, куда я отвозил тебя в прошлый раз, — озадаченно говорит он, когда мы въезжаем во двор.
— Верно, не то. Мы с Лёшей расстались, и я теперь живу у Ани. Деталей не будет, — говорю я быстро и сухо, но тут же кожей чувствую, как накаляется обстановка. Думаю, лучше бы уже выйти из машины и сбежать в подъезд, но он опережает мои мысли.
— Это из-за меня?
Глубоко вдыхаю и выдыхаю. Плохая тема. Раздражающая.
— Извини что вопросом на вопрос, но почему ты думаешь, что всё в этом мире происходит из-за тебя? У пар случаются проблемы. Кто-то их переживает, кто-то нет, — я пожимаю плечами, всем своим видом пытаясь дать ему понять, что это нормально и продолжать разговор не нужно.
— А вашей проблемой стал я, — не спрашивает, а утверждает. Ну, с чего такая самоуверенность? Я ему только и написала, что тоже соскучилась, как будто это можно принимать за признание в любви! Злость накатывает волнами, и я судорожно сжимаю зубы.
— А нашей проблемой стало обесценивание, беспочвенная ревность и свинское отношение. Люди иногда вырастают друг из друга, а иногда начинают считать своих партнеров детьми, которым можно указывать, которых нужно учить, тыкать в ошибки или что-то, что они делают «не так».
— Ревность, говоришь? Ну вот, а утверждаешь, что я тут не при делах, — он многозначительно поднимает брови, смотря на меня, поворачиваясь ко мне всем корпусом. Ну, насколько позволяет его водительское сидение.
— Боже, Фёдоров, ну серьезно. Ты только это услышал из всех причин? Он ревновал меня даже к табуретке, причем тут ты? — меня, в самом деле, раздражает его самоуверенность и вот эта нулевая посылаемость. Слышит только то, что хочет слышать. И настаивает на своем.
Но в следующем своем предположении он оказывается прав.
— При том, что табуретка не смогла бы катать тебя по городу до рассвета, и на утро прислать цветы. А они были красивые, правда?
Глава 15.
Самоуверенный индюк. Да сдались мне твои цветы! Мы все еще сидим в его машине, и мне бы уже идти, но что-то держит, а разговор тем временем сворачивает на всё более кривую дорожку.
— У вас было серьёзно? — спрашивает Фёдоров. И я задумываюсь.
В целом, конечно серьёзно. Мы вместе жили, ходили на всякие семейные торжества, выбирали подарки родственникам, говорили «мы». Обсуждали, что жениться пока не стоит, время неудачное, но оба не сомневались, что в будущем обменяемся кольцами. Я даже задумывалась о детях. Но, с другой стороны, мы не обзавелись общими друзьями, не купили кота, не нашли общих увлечений, как я вижу теперь.
— Да, было. Я думала, мы поженимся, а потом заведем детей.
В этот момент мне становится грустно и холодно. Возможно, я уже не так страдаю, но привычка — грозная сила. Я каждую ночь просыпаюсь и шарю позади себя рукой, чтобы найти там Лёшуи просыпаюсь, когда не нахожу.
Но, всё же, я поняла, что это не любовь. Уже нет.
— Десять лет назад я думал, что у нас будет свадьба и дети, — произносит Фёдоров и это просто вопиющая наглость и неправда. Я держу себя в руках. Честно, держу. Но раздражение всё равно сквозит в голосе.
— О, да брось. Ты никогда так серьёзно ко мне не относился. И планов строить не умел.
— Ну откуда тебе знать, что было в моей голове и что в ней сейчас? — Фёдоров как будто даже обижается. В целом, он прав, я ничего не знаю о том, что у него в голове. И что там было в его восемнадцать — тем более.
Но, бьюсь об заклад, там не было свадеб и розовых пони, как это было у меня. Хотя, даже тут, о своих мыслях, вру — пони были, свадеб не было.
— Хочешь сказать, ты думал предложить мне замужество в семнадцать? Серьёзно?
— Почему нет? Я и сейчас готов тебе его предложить. Но ты же не согласишься, правда? — Фёдоров говорит это нарочито спокойно, просто как понятный факт, аксиому. Вообще без эмоций.
Зато меня просто взрывает в этот момент. Я перевожу на него пристальный взгляд, и он даже вздрагивает. Наверное, очень многое сейчас отражается в моих зрачках.
Надеюсь, ему привиделось, как я в мыслях распиливаю его на сто тысяч частей.
— Как я могу серьёзно думать о будущем с человеком, который уже изменил мне однажды. Твоя репутация говорит сама за себя — ты ловелас и бабник. Я только что из сложных отношений. Мне это зачем? Я семью хотела. Детей. Спорим, в реальности, что бы ты ни говорил, ты и не думал о таком никогда?
— Спорим, Алиса! Давай! Вообще-то я давно созрел для семьи, и детей люблю. Как тебе это доказать? Да, я грешен, да, у меня было много женщин. Что с того, если сейчас я у твоих ног, и ни на кого больше смотреть не хочу?
Вот это да! У моих ног он. Я так возмущена и так потеряна, что даже не пытаюсь перебить его. Мне нужно всё это переварить. У моих ног. Ни на кого не хочу смотреть. Что все это значит?
— Самое главное — ты изменила мне первой. А я не смог сделать того же.
Что? Что?! Мои глаза становятся похожи на блюдца. Что значит, я изменила ему? И что значит, он не смог? Я же сама видела их. Это отпечаталось на обратной стороне моих век на долгие годы!
Однако он продолжает говорить. Наверное, ему нужно выговориться и рассказать мне, как всё выглядело с его стороны. Но я не хочу знать, я на все это не подписывалась. Слишком высокая цена за поездку!
— Шолохова вешалась на меня и до наших отношений, и во время, за твоей спиной. Я не хотел говорить тебе, она же была твоей лучшей подругой, да и какой в этом был смысл? Просто говорил ей, чтобы отстала. Что у нее нет шансов. И тут я узнаю, что ты мне изменяешь. Я видел вас с Плотниковым. Чертов слюнявый романтик, такой «я спою тебе серенаду под луной», да? Я разозлился. Пошел развеяться. Тут она, показывает ваши фото на телефоне, как вы обнимаетесь, как он целует тебя. Я думал, это не взаимно, он таскается за тобой, а тебе все равно. Ты должна была быть на конкурсе, а в итоге… Это уже совсем не важно…
