Он устроился рядом с женой и обвил ее руками. Пусть отдыхает. Но она внезапно вздрогнула, вытянулась в струнку, и он почти почувствовал запах ее страха. Он переменил позу, чтобы покрепче обнять ее.
— Тарик!
Она не осознавала, что он рядом, просто вскрикнула в темноту.
— Я здесь, Мина.
Тарик по-прежнему сжимал трепещущую Джасмин в своих объятиях. Его тревожило ее ускоренное сердцебиение.
— Тарик.
На этот раз — еле слышный шепот, но не менее испуганный, чем первый крик. Маленькие ручки вцепились в его плечи.
— Тише. Все хорошо, моя Джасмин.
Пытаясь ее успокоить, Тарик погладил ее по гибкой спине. Но она все дрожала; тогда он перевернул ее на спину и сам прижался к ней. Кажется, этот полный контакт возымел действие. Она отчасти расслабилась.
— Мина?
— Они тебя ранили.
— Кто?
— Те, в грузовиках.
Тарик никак не мог предвидеть, что его признание подействует на нее таким вот образом.
— Мне ничто не угрожает. У них не получилось. Ты меня не потеряла. — Судя по ее лицу, она как будто не согласна. Он стиснул ее еще крепче. — Успокойся.
В сильных руках мужа страхи ее стали понемногу таять.
— Я постараюсь. Наверное, это от усталости.
— Мы больше не будем об этом говорить.
Тарик закрыл глаза, а Джасмин снова переживала свой ночной кошмар, с той разницей, что теперь уже не спала. Террористам не удалось убить Тарика. Правда, они оторвали ее от него, разрубили связывавшие их эмоциональные нити. Насмешки этих негодяев убили в Тарике последние остатки привязанности к ней.
Честь мужчины — хрупкая вещь.
Честь воина — его первое оружие.
Честь шейха — опора его народа.
Она должна считаться с силой этих трех слагаемых.
Верблюд пересекал золотые пески.
— Тарик, тот мой ночной кошмар... Я хочу тебя спросить...
— Нет. Тебе не о чем волноваться. — Вспомнив, как она трепетала от страха, он крепче прижал ее к себе.
— Я большая девочка. Я выдержу.
— Нет.
Он не допустит, чтобы ей было больно.
— Тарик, не надо так! Ты не защитишь меня тем, что будешь держать меня в неведении. — Она вся напряглась от злости. — Мне уже не восемнадцать лет.
Тарик удивился тому, как Джасмин истолковала его поведение, и внутренне признал, что она права. — Допустим, не восемнадцать, — согласился он.
— Итак, убийцы...
— Мина, мы обсудили все, что можно было обсудить.
После недолгого молчания Джасмин откинулась назад и прильнула к Тарику.
— Прости меня.
Пытаясь отвлечь ее от мрачных мыслей, Тарик принялся рассказывать ей о пустыне, о своем народе. Прошло немало времени, прежде чем Джасмин улыбнулась опять. Да, за четыре года она сильно изменилась. Возможно, кто-нибудь другой был бы удручен переменой. Тарик был заинтригован.
Утром четвертого дня путешественники въехали в Зейну, небольшой индустриальный поселок. В архитектуре стальных и бетонных зданий, невзирая на их промышленное назначение, преобладали скругленные углы и плавные линии. Занесенные вездесущим песком, приземистые строения почти сливались с пустыней. К удивлению Джасмин, маленький караван проехал через весь поселок и двинулся дальше по двухполосному шоссе, по которому, как видно, с добывающих предприятий вывозилась нефть. Далеко впереди виднелись рассыпанные среди песков большие разноцветные палатки.
— Добро пожаловать в Зейну, — шепнул Тарик на ухо Джасмин.
— Я думала, Зейна там. — Джасмин кивнула назад, на селение, через которое они проехали.
— Там — часть Зейны. А здесь ее сердце.
— Домов нет, одни палатки, — заметила Джасмин вслух.
— Арину и его народу так больше нравится. А если они счастливы, то у меня нет права сомневаться.
Джасмин немного подумала, потом спросила:
— Насколько я понимаю, большинство из них работает в промышленной зоне. Как же они добираются сюда?
Тарик насмешливо хмыкнул.
— Для любителей старины существуют верблюды, но есть здесь и несколько вездеходов.
— Так почему мы не поехали на вездеходе? — Джасмин помрачнела при мысли о том, как намучилось ее тело.
— Мы проехали несколько таких мест, куда въезжать опасно даже на вездеходе. К тому же вездеходы наносят ущерб экологии пустыни. А для того, чтобы доехать до металлозавода, они вполне удобны, — объяснил Тарик. — Люди Арина, может быть, и консервативны, но на редкость практичны. Видишь бледно-голубые тенты?
— Есть там немного.
— С виду они как все прочие. Но приглядись внимательнее.
Прищурив глаза, Джасмин всмотрелась.
— Они не трепещут на ветру! Что это? Пластик?
— Да, — подтвердил Тарик. — Наши инженеры разработали особо прочный сорт. В каждой палатке — сантехника для четырех семей, состоящих в родстве.
— Остроумно. — На Джасмин произвело впечатление то, как здесь старина сочетается с новейшими достижениями техники.
— Безусловно, Арин очень изобретателен.
Через несколько минут Джасмин увидела загадочного Арина. Это был здоровенный, похожий на медведя мужчина с короткой, аккуратно подстриженной бородкой, однако внешность его не казалась угрожающей благодаря приветливой улыбке.
После обмена приветствиями Арин повел супругов к своей просторной палатке.
— Прошу вас. Пожалуйста, садитесь.
— Спасибо.
Джасмин улыбнулась и присела на одну из роскошных мягких подушек, разложенных вокруг круглого стола.
— Джасмин, я запрещаю тебе улыбаться этому мужчине.
Джасмин в изумлении воззрилась на мужа.
— Ты запрещаешь мне улыбаться человеку, у которого мы в гостях?
При этом упреке на губах Тарика появилась необъяснимая усмешка, а Арин громко расхохотался, ухая. Джасмин с недоумением переводила взгляд с одного на другого. Очевидно, она чего-то не поняла. Тарик по-прежнему улыбался озорной улыбкой, а Арин все еще ухал. Она вскинула руки.
— Вы оба сошли с ума.
— Нет, нет, — отозвался Арин; его плечи тряслись от хохота. — Этот господин опасается моего влияния на женщин.
Ничего не понимая, Джасмин посмотрела на Тарика, ожидая объяснений, но Тарик только усмехался. Тогда Джасмин, тряхнув головой, сделала над собой усилие, чтобы следить за разговором, который велся не на английском языке, поскольку хозяин дома не владел английским настолько, чтобы улавливать тонкости смысла.
— Примите мои извинения.
Было заметно, что Арин расстроен из-за того, что недостаточно хорошо понимает английский.
— Не надо извиняться, — серьезно попросила его Джасмин. — Это ваша земля, и я должна учить ваш язык. А для этого нет ничего лучше, чем погружение в него.
