Словно испугавшись, что строгая месса Латира появится здесь и отчитает её за развратное поведение, девушка грациозной рыбкой нырнула в подбежавшую волну. С наслаждением проплыла под водой, пока не закончился воздух, после чего распласталась на колышущейся поверхности, широко расставив руки. Вот бы построить здесь хижину и остаться навсегда. Солнце. Море. Тёплый песок. Нет загадочных мужей с их неизвестными правилами. Нет ещё более загадочных пророчеств и странных разбойников, посмевших напасть на большой отряд. Нет продающих тебя отцов. Продали. Они оба её продали. Ну да ладно, не она им судья. А она должна достать… Что? Почему её тянет вглубь? Что она должна достать? Лаатая здесь никогда не была и ничего не оставляла. Чей же тоскливый детский голосок просит помощи? Ребёнок. Она должна спасти ребёнка.
Девушка вдохнула побольше воздуха и нырнула. Глубина здесь была не очень большая, и она видела проплывающие меж колышущихся водорослей стайки разноцветных рыб, видела, как спешно прячется недовольный краб, как торжественно шествуют многопалые медузы, как настойчивые солнечные лучи играют гранями красного кристалла, лежащего около шипастой морской звезды. Кристалл? Откуда здесь кристалл? Неужели их добывают в море? Энаиф говорил совершенно про другое. И Лаатая решила достать его. Если это всё же рубин, то стоит приложить его к ране парня, чтобы заживление шло быстрее, а если нет, то она оставит красивый яркий камешек себе. Любознательная жена Повелителя Санаха доплыла до морской звезды, мысленно попросила у неё прощения за то, что лишает её такого сокровища, подхватила заинтересовавший её камень и вынырнула на поверхность. Опасаясь потерять находку в воде, она легла на спину и, крепко придерживая камень, направилась к берегу.
Выбравшись из воды, она решила оттереть камешек от частичек песка и ила, прилипших к нему. Странно, его поверхность достаточно загрязнена, почему же камень сияет даже ярче того, который сейчас привязан к Энаифу? А всё-таки это рубин. Да, огромный, как кулак Каридиса, но это рубин. И Лаатая, одевшись, пошла к юноше, чтобы приложить к его груди найденный камень и ускорить выздоровление. Она аккуратно пристроила его под повязку и прилегла отдохнуть. Всё же день начался затемно и оказался очень утомительным.
***
Проснулась Лаатая от громкого голоса Энаифа.
– Ах вы ж гадкие воришки! – разносился по берегу его окрепший голос. – Убирайтесь отсюда подальше!
– Что случилось, Энаиф? – сонно поинтересовалась она.
– Эти леддаровы обезьяны украли нашу еду! – продолжал возмущаться он.
– Что, всю? – девушка принялась проверять их запасы. – Сыр, несколько лепёшек, немного вяленого мяса уцелело. Бутыль с вином. Как ты думаешь, Энаиф, скоро нас найдут?
– Если Каридис… жив, то скоро. Он настроится на мой рубин и переместится к нам.
– А если нет? – уточнила Лаатая.
– Повелитель начнёт искать тебя, как только узнает, что ты пропала, диссини. Раньше или позже, но нас обязательно найдут. Я… ещё не умею ходить тропами камня, – нехотя признался юноша. Говоря так, он осторожно осматривал и ощупывал повязку у себя на груди. – Что ты мне положила сюда? – спросил он, нащупав огромный камень.
– Я нашла это на дне, – осторожно ответила Лаатая. – Опять что-нибудь не так?
Энаиф хотел размотать ткань и вытащить камень, чтобы его получше рассмотреть, но ссохшаяся корочка не позволяла это сделать.
– Нужно намочить повязку в воде, – предложила девушка и успела заметить отчаянный взгляд парня в сторону так пугающего его моря. – Пойдём, ты сядешь у самой кромки воды, а я буду поливать воду!
– Я сам! – грубее, чем нужно ответил он и направился к воде.
Там Энаиф бесстрашно зашёл в воду по колено и улёгся так, чтобы вода прикрыла грудь. Лаатая услышала, как он тихонько шипит сквозь зубы. Постепенно повязки отмокали, и юноша смог снять их и высвободить рубины, которые были приложены к его груди. Он взял найденный камень обеими руками и стал восхищённо рассматривать его, сначала направив на свет, а потом прикрыл его от любопытных солнечных лучей.
– Мне кажется, или он светится изнутри? – спросил он.
– Нет, не кажется. Я тоже видела его внутренний свет, – тихо сказала девушка.
– Где ты говоришь, нашла его, Лаат? – решил уточнить Энаиф.
– Я плавала, когда почувствовала зов. Нырнула, заметила на дне яркий блеск и достала его, – пояснила она.
– Вот так запросто нырнула и достала самый, может быть, дорогой рубин во всей Ладее, – задумчиво произнёс парнишка, поглядывая то на камень, то на свою чудесным образом затянувшуюся рану. – Вполне вероятно, что ты и есть та янтарная дева из пророчества, диссини. И этот камень ждал именно тебя. Жаль, с нами нет Каридиса, он знает больше меня.
При этих словах Энаиф крепко сжал странную находку и тут же вздрогнул, так как позади него с громким плеском в воду упало что-то тяжёлое. Молодые люди одновременно обернулись на шум, чтобы обнаружить в воде бессознательное тело Каридиса. Они вдвоём кинулись к нему, отчаянно молясь каждый своему покровителю, чтобы мужчина оказался жив, подхватили его и потащили из воды на прибрежный песок. На его левой руке блеснул массивный рубин перстня, который он перевернул камнем вовнутрь и, видимо, пытался сжимать его, чтобы переместиться.
На берегу они смогли получше рассмотреть его. Энаиф принялся осторожно снимать жалкие остатки окровавленной одежды, оставив только небольшие короткие штанишки. Множество порезов, кровоточащих и уже подсохших, покрывало тело. Особенно ужасной была рана в левом боку, были перерублены рёбра, и что-то хрипело и булькало при каждом тяжёлом вздохе. Удивительно, как ещё в мужчине теплилась жизнь.
– Карид, – жалобно позвал его юноша, – не бросай меня, Карид!
Энаиф спешно приложил к ране найденный рубин и с надеждой стал ожидать результата. Ничего не происходило. Вздохи становились всё беспорядочней, а из раны в боку продолжали появляться кровавые пузыри.
– Надо положить его в тень, – предложила Лаатая и, понимая, что ей и ослабевшему от ранения парню не перетащить огромного мужчину, принесла скатерть, на которую они осторожно переложили тело, а потом потянули к вывороченному корню, ставшему их домом.
Устроив раненного, Энаиф опять приложил рубин к ужасной ране.
– Камешек, милый, помоги, спаси моего братика. Я верю, что не зря Вершители судеб перенесли нас сюда и позволили дотронуться до тебя. Ты излечил меня! Возьми лучше мою жизнь, но спаси Карида! – не стесняясь слёз, шептал юноша. – Я буду служить тебе всю жизнь, только спаси его!
Лаатая с изумлением наблюдала, как свет внутри камня разгорается сильнее, и вот уже в руке Энаифа пылает сгусток первозданного огня. Слёзы, капающие из глаз парня, с тихим шипением поглощались пылающим чудом, а младший лёккэр всё также прижимал кристалл к ране и продолжал шептать слова молитвы. Молитвы камню.
Постепенно яркое сияние рубина сменялось плотнеющей дымкой, в какой-то момент она стала просачиваться наружу, огненными сполохами извиваясь над неподвижными мужчинами.
– Ты просил моей помощи, смертный? – нарочито грубым голосом произнесло создание, сотканное из этой дымки.
– Леддар… – растерянно произнёс Энаиф.
– Да, я страшный и ужасный леддар! – продолжал ухать освобождённый дух. Для большего устрашения он поднял вверх свои эфемерные руки и растопырил в стороны десятки огненных пальцев.
Энаиф упал лицом в песок и протянул к духу руки в извечном жесте мольбы. А Лаатая сосредоточенно думала, уж не этот ли голос, только более жалобный, она слышала, когда купалась. Чем-то он напомнил её младшего братика Реесана, очень проказливого в детстве.
– Это ты просил меня помочь? – совсем не испугавшись, спросила она.
– Я, – пытался отмахнуться расшалившийся дух, – подожди, эфайна, не мешай пугать смертного!
– Глупый мальчишка! – прикрикнула на продолжающего увеличиваться огненного духа Лаатая. – Как ты смеешь пугать моего мужа!
