— Рад, что вы идете с нами, Фреда! Надеюсь, вы легко переносите качку?
— Она несколько раз ходила на малых яхтах, — пояснил Морис.
— Хорошо. Каюта в вашем распоряжении. А я пойду подгоню этих ребят!
Морис указал рукой на трап, ведущий вниз.
— Нам обоим надо переодеться. Разделим каюту брезентовым занавесом, или мне подождать здесь, пока вы будете переодеваться?
— Нет, конечно. Достаточно и занавеса.
Девушка спустилась по трапу в каюту, и Морис задернул занавес. Переодеваясь, Фреда слышала с палубы бешеный крик Оуэна:
— Разделай их и сверни!
— Что это значит? — спросила она Мориса.
— Сейчас нас удерживают два швартова: один на носу, второй на корме. Разделать — значит разделить их, а свернуть — смотать с помощью кабестана[3]. Вообще-то на шхуне установлен стационарный двигатель, но Оуэн скорее сломает себе руку, чем разрешит включить его!
Фреда пришла в неописуемый восторг. Перед ней словно открывался новый мир, в котором каждый зависел от всех остальных. Просунув голову в воротник жесткого свитера, она крикнула, сгорая от нетерпения:
— Можно отодвинуть занавес? Мне не терпится посмотреть, что происходит!
— В любой момент! Впервые в жизни мне не приходится ждать, пока девушка переоденется!
Фреда натянула свитер, провела расческой по волосам, повязала голову платком и отодвинула занавес.
— Ну, как я выгляжу?
— Шик-блеск! Про себя не спрашиваю. Это шмотки Оуэна. К счастью, у нас с ним одинаковый размер.
— По-моему, вы выглядите как настоящий морской волк!
— Только не говорите об этом Оуэну. Он капитан. Он запишет нас в бортовой журнал как суперкарго.
— Боже правый! Это еще что такое?
— В словаре этим словом называется человек, ответственный за продажу груза, но часто так называют того, кто не является ни членом экипажа, ни пассажиром. Вперед! Мы, наверное, уже почти у шлюза!
Фреда поднялась по трапу и огляделась. «Меган Джонс» стояла футах в двадцати от причала, но швартовы были еще привязаны. По краям двое юнг ритмично вращали рукоятки лебедок, которые ровно подтягивали шхуну к закрытым воротам шлюза. Двое остальных на бушприте[4] развязывали огромный свиток коричневого брезента. Вблизи от нее стоял человек в потрепанной одежде, которого Фреда до сих пор не видела, и огромными загорелыми руками сжимал рулевое колесо. Оуэн находился недалеко от фок-мачты[5], а рядом с ним стояли еще два юнги, держа канатный блок.
Девушка повернулась к Морису:
— А мы не врежемся в эти большие ворота?
— Ни в коем случае! Когда уровень воды в шлюзе сравняется с уровнем воды в реке, сторож включит двигатели, и створки ворот разойдутся. Видите, ворота уже раздвигаются!
Фреда смотрела, как тяжелые деревянные ворота сначала раздвинулись на несколько дюймов, а потом постепенно разошлись полностью. Оуэн отдал команду, и двое юнг, стоявшие рядом с ним, потянули через блок за канат. Брезентовый свиток на бушприте быстро принял форму развевающегося треугольного паруса. Оуэн повернулся и четко произнес в мегафон:
— Вперед! На корму! Левый кливер. Боцман, стойте рядом, и он увалится под ветер!
Были выбраны швартовы и буксировочный канат. Фреда видела, как надувается парус, но ей казалось, будто шхуна стоит на месте. Затем она заметила, как мимо нее проплыли скользкие стены шлюза. Минуту спустя нос вышел из шлюза, и она почувствовала, как он поднимается на волнах реки Мерси. Оуэн продолжал отдавать приказания:
— Стаксель, ребята! Живее!
Квадратный парус пополз вверх по мачте, и шхуна накренилась. Затем подняли грот, и Фреда, к своему изумлению, обнаружила, что они уже поравнялись с Ливерпульской пассажирской пристанью.
— Все это так удивительно, что у меня просто нет слов! — заметила она. — Паруса подняли почти мгновенно! Помню, когда я ходила на яхте, там все путались в парусах и канатах, и я постоянно чего-то боялась. — Девушка взглянула на мачту, слегка наклонившуюся под тяжестью брезента. — А здесь так надежно! От этой шхуны исходит поразительное ощущение силы!
— Да, мне тоже так кажется. Давайте прогуляемся по палубе, чтобы вы привыкли к качке.
Они шли неровным шагом по качающейся палубе. Морис продолжал говорить, словно размышляя вслух:
— Морские перевозки — занятие довольно хлопотное, но, если я смогу избежать убытков, я его не брошу. Должен же кто-то дать всем этим юнцам-авантюристам возможность узнать море. — Он вдруг замолчал. — Вы со мной согласны?
— Полностью. Но то же самое нужно делать и для представительниц слабого пола!
— Что ж, в этом отношении тоже кое-что делается. Есть несколько шхун, которыми управляют девушки, но не думаю, чтобы эти шхуны были грузовыми, а женщин-офицеров и вовсе нет!
— Слабый пол всегда на втором месте. Но почему?
— Равенство — сложное понятие. В этой стране и во многих других постепенно освобождаются от несправедливости по отношению к женщинам, и я, например, буду рад, если она исчезнет совсем, но абсолютное равенство — чистейший вздор!
— Не понимаю, почему? — возмутилась Фреда.
— А по-моему понимаете! Во всяком случае, надеюсь, я не доживу до того дня, когда мужчинам будет неприлично оказывать знаки внимания противоположному полу!
Его голос звучал достаточно тихо, но настолько решительно, что Фреда поняла: развивать эту тему, столь болезненную для нее, было бы неразумно. Законы в основном создаются мужчинами, и пока это не изменится… В этот момент она едва не почувствовала неприязнь к Морису. Он был так силен духовно и физически, что при желании мог легко навязать ей свою волю.
Они дошли до бушприта. Огромный кливер ужасающе выгибался наружу, а канат вибрировал от напряжения. В нескольких футах от них маяк Перч-Рок предупреждал о том, что приближаются скалы. Сзади шхуну быстро обгонял пароход с острова Мэн, и «Меган Джонс» неуклюже закачалась на волнах, поднятых им. Фреда ухватилась за канат, чтобы не потерять равновесие, и, бросив взгляд на Мориса, поразилась тому, насколько отрешенным было выражение его лица.
— Пенни им, — сказала она. — Или они стоят большего?
Морис явно испугался.
— Я отвлекся. Даже не знаю, о чем думал. Скорее всего, о бизнесе.
Фреда испытала безотчетное разочарование. Конечно, она и не ожидала, что Морис все время будет думать о ней. Да и с чего бы ей этого ожидать?
В этот момент подошедший к ним юнга прервал ее печальные размышления. Юноша поздоровался и спросил:
— Сэр, вы и леди проголодались?
— Спасибо, Харрис, да. Какое у нас сегодня меню?
