был умен, ловок, по-звериному осторожен и уже столько лет умудрялся жить в тени, что в его легкое поражение верилось с трудом. Я слишком хорошо успела узнать ублюдка, к сожалению.
Ближе к ночи раздался стук в ворота. Я к этому времени так накрутила себя, что не могла оставаться в доме, и, накинув плащ, выскочила во двор. Воины, которых оставил Радвальд, с кем-то разговаривали.
— Не положено, — равнодушно отвечал северянин.
Я приблизилась и смогла рассмотреть, кто же пожаловал к советнику в такой час.
— Пожалуйста, — всхлипывали девушки за оградой, — Лорд советник сам отправил нас сюда.
При виде них все внутри меня упало.
— Мика! Зайна! — трясущимся голосом позвала я девушек. Их лица, в отличие от моего, все еще покрывали узоры рабской татуировки. Мои сестры по несчастью выглядели измотанными, напуганными и страшно несчастными.
— Ли! — девчонки цеплялись пальцами за прутья ограды, тянули сквозь них руки ко мне. — Лорд советник освободил нас от Шита и велел бежать к тебе, но охрана нас не пускает.
— Мне страшно, — всхлипнула Мика. — Он придет за нами.
— Не бросай нас, Ли, — прошептала Зайна.
— Пустите их немедленно, — я набросилась на северян, которые вели себя как бесчувственные чурбаны. — Пустите! — колотила я крепкие плечи, но все было бесполезно. — Вы не видите, что им нужно помочь?
— Не было такого распоряжения, — упрямо мотнул головой воин.
— Не положено, — подтвердил второй.
— Тогда я сама выйду и помогу своим друзьям, расступитесь немедленно! Сейчас, девочки, — в моей голове не было совершенно никакого плана, но и оставлять на улице беглых рабынь я не могла. — В сторону! — уже откровенно рыдая, приказала я.
— Леди, — попытался увещевать меня северянин, но он не с той связался.
— Я хочу, чтобы ты открыл эти гребаные ворота! — поймав взгляд воина, приказала я и вложила в слова силу.
Я не думала, что получится, что Радвальд оставит своих людей без защиты от моей магии, но глаза воина подернулись едва заметной дымкой, и он потянулся к замку.
— Нет! — второй воин бросился наперерез, но я скомандовала:
— Не мешай! — и еще один мутный взгляд сообщил о новой жертве моей магии.
Отвратительное чувство поселилось в моей душе из-за того, что я подобным образом обошлась с людьми Радва. Горечь осела на языке, а желудок обожгла кислота. Никогда больше — пообещала я себе не использовать магию вопреки чьему-то желанию.
Я бросилась обнимать девочек, когда ворота оказались открыты, как вдруг оба охранника упали без чувств к моим ногам.
— Прости, — шепнула мне Мика, и темнота накрыла с головой.
ВискИ ломило от боли. Все тело корежило так, будто меня на полном ходу сбила лошадь, а потом еще и экипаж проехался сверху.
— Пить, — просипела я, но лишь тишина была мне ответом.
Я попыталась облизать растрескавшиеся губы, но пересохший распухший язык не сделал лучше.
— Что происходит? — я перевернулась на бок, уперлась руками в пол и попыталась приподняться.
Получилось с третьего раза. Я проморгалась, с трудом возвращая зрению четкость. Итак, что мы имеем? Полутемная камера с узким зарешеченным окошком, сквозь которое едва пробивается лунный свет. Значит, все еще ночь. От моей правой лодыжки тянется толстая цепь и оканчивается в каменной стене. Я валяюсь на каком-то вонючем тряпье, брошенном прямо на земляной пол, кое-как посыпанный соломой. Паршиво, что могу сказать. Не знаю, что меня дернуло ощупать лицо, но плотный узор рабской татуировки легко различается пальцами. Мой отчаянный и полный боли, больше похожий на звериный, крик разрезал безмятежную тишину ночи и улетел в самые небеса, так там и затерявшись.
— Нет! — утробно взвыла я и ударила кулаком по стене. — Нет! Нет! Нет! — а потом заскулила, словно побитая собачонка. Впрочем, ей я на тот момент и была. — Радв, где ты? Ты же обещал…
Вот только и я обещала северянину вести себя осторожно и не сдержала своего слова. Сама виновата. Будет неудивительно, если советник просто плюнет на такую бестолковую девицу и решит не усложнять себе жизнь. Я беспомощно обняла себя за плечи и разрыдалась, оплакивая столь короткую свободную жизнь. Я плакала до тех пор, пока не забылась беспокойным прерывистым сном.
Разбудил меня луч солнца, что игриво заглядывал в окно. Он радостно возвещал о рождении нового дня, который, будь моя на то воля, не наступил бы никогда. Воспоминания о случившемся обрушились сразу и скопом, прибивая меня к самодельной лежанке, вколачивая своей тяжестью в землю. До того момента, как раздался лязг металла и послышались звуки шагов, я безучастно пялилась на квадратный кусочек зимнего неба и молила, чтобы хоть с Радвальдом все было хорошо.
— Доброе утра, Линда. Или для тебя не доброе? — мерзко захихикал… хозяин.
Он явился в компании Бага, живой, здоровый и, к моему сожалению, просто-таки лучился довольством. Чтоб его черви изнутри пожрали! Живьем желательно.
— Тебе недолго осталось, ублюдок, — выплюнула я и отвернулась к окошку, за что немедленно поплатилась. Невидимый стальной обруч сжал голову так, что казалось, будто череп вот-вот лопнет, а глаза вылезут из орбит.
— Смотрю, тебя снова нужно воспитывать, — с притворной грустью заявил урод. — Каникулы не пошли тебе на пользу, моя дорогая. Вот так и распускаются юные девушки.
«Сдохни!» — так и хотелось вопить мне, но я лишь могла изо всех сил стискивать зубы в безуспешных попытках совладать с внезапно обрушившейся болью. К сожалению, ублюдок был сильнее и прекрасно знал, на что давить. За столько времени успел отточить мастерство на несчастных рабах.
Шит тем временем продолжил:
— Я смотрю, ты совсем от рук отбилась, Линда. Не ценила хорошего отношения, подвела меня и сбежала, спуталась с грязным чужеземцем, чувствующем себя хозяином в нашем королевстве. Придется тебя за это проучить. Но ты можешь получить прощение, приведя ко мне советника, — вкрадчиво предложил он. — Что скажешь? — давление на мой череп слегка ослабло, и я смогла огрызнуться. Правда, вышло немного вяло:
— Ты больной на голову ублюдок, если думаешь, что я так поступлю, — я старалась отдышаться, откинувшись спиной на каменную стену, и приготовиться к новому приступу боли.
Шит расхохотался:
— Ну почему же, твои подружки охотно согласились на подобный обмен, и вот теперь ты здесь. Так может, это ты не все знаешь о себе и своих принципах?
— Ты можешь хоть убить меня, — моя грудная клетка тяжело вздымалась, отчего говорить приходилось с паузами, но голос мой звучал твердо. —
