условием, – он выкладывает яичницу на тарелки.
– Победить дракона и спасти принца из темной башни? – ухмыляюсь, на его ответ, а у самой руки подрагивают от переполняющих эмоций. Все заходит далеко и я понимая и осознавая это, все равно иду дальше.
– Нет, намного легче, – Глеб опирается на столешницу, смотря на меня как-то излишне серьезно. – Все будет по-настоящему, без тупых игр и скаканья по чужим койкам. Верность, дом, семья, дети, и принадлежность друг другу во всех отношениях и смыслах. – До этого момента я не понимала, что меня привлекало в Глебе, почему несмотря на раздражение, которое порой он во мне вызывал, я все равно приехала именно к нему, не домой чтоб в одиночестве зализывать раны, ни к Таньке плакаться в жилетку, а именно к нему. А сейчас внезапно поняла, мне нравится его напор, его бескомпромиссность, это мужское «Я так сказал, значит, так будет», даже больше чем нравится, я млела сейчас от этого.
– Согласна. Но и у меня есть условия. Я хочу дом. Пусть он будет небольшой, но уютный, мне не нужны хоромы, – долбаная мечта детства и всей юности: собственный дом, с красной крышей, беседкой во дворе и гамаком в саду, и чтобы ирисы росли у крыльца.
– Принято, – тень улыбки скользнула на его губах. Наверное, именно эта моя просьба подтвердила, что я не играю с ним, что настроена серьезно.
Вся следующую неделю я прожила у Чернова, он ежедневно забирал меня после работы, а еще теперь в моей сумочке лежали ключи от его квартиры. Антона я больше не видела, маленький лучик надежды, что Соколов хотя бы позвонит после нашего с ним разговора, угас так и не успев разгореться. При одной мысли о нем я злилась, совершенно по-идиотски закипала с полуоборота, превращаясь в одержимую фурию, стоило только представить, как он обнимает свою белобрысую. Мои вспышки злости Глеб быстро гасил, не знаю как, но ему удавалось трансформировать мои эмоции в дикое неудержимое желание, стоило нам оказаться за дверями квартиры, мы превращались в двух ненасытных дикарей. В его руках я забывала обо всем, я терялась настолько, что и имени своего не помнила. И мне это нравилось. Лишь в эти моменты я была свободна от душевной боли. Вот и сегодня, как только раздался щелчок дверного замка, и Чернов повернулся ко мне, я в предвкушении потянулась к его ремню. Но долбанный телефонный звонок обломал весь кайф.
– Слушаю, – произнесла в трубку, чувствуя, как руки Глеба уже задирают мое платье.
– Чего рычишь сестренка?
– Привет, Матвей! Ты не вовремя, – я едва не застонала, когда рука Чернова скользнула под мое нижнее белье.
– И чем же ты так занята?
– Не твое дело. Что хотел?
– Дома появись, наконец. Родители сегодня прилетают. И Глебу передай, что я его рожу увидеть хочу.
– Как увижу, передам, – брат раздраженно хмыкнул.
– Плохая из тебя конспираторша, Ян. Я знаю, что ты с ним тр*хаешься, и мне это совсем не нравится.
– Не суй свой нос в мою жизнь.
– С тобой я разбираться не буду мелкая, ума еще у тебя маловато. А вот с Черновым хочу пообщаться, – сдержанно рыкнул Матвей.
– Подъезжай, поговорим. Мы дома, – произнес Глеб, забрав из моих рук телефон и не собираясь слушать ответ, скинул вызов и отбросил на тумбочку, – что смотришь? Иди, ужин готовь, у нас гости.
– Он ругаться приедет. Идиот.
– Пусть орет, сколько захочет. Тебя это так сильно волнует?
– Нет, но… это неприятно.
– Неприятно, то что меня сейчас обломали с сексом. А все остальное это мои теперь заботы: и твой брат, и разговор с твоими родителями. Ты со мной. Ты моя. И все проблемы решаю я. Привыкай. – Чернов поймал мои губы коротким, но жарким поцелуем и, стянув с себя футболку, пошел в душ.
– Какое на фиг заявление вы подали? Ты понимаешь, что это моя сестра! – Матвей уже минут тридцать орал как потерпевший. Я сидела в гостиной и прекрасно слышала весь их разговор.
– И моя будущая жена. Архипов, ты так истеришь, будто я у тебя любовь всей твоей жизни увел. Твоя сестра выросла в шикарную женщину, и рано или поздно вышла бы замуж. Чем тебе моя кандидатура не по душе? – словно издеваясь, спокойно произнес Глеб.
– Да я твою похотливую шкуру вдоль и поперек знаю. Ты через месяц уже по чужим койкам побежишь.
– Можешь пеной у рта изойтись. Но я женюсь на Яне.
– Е**нуться, – Матвей выругался и судя по звукам, поднялся с места.
– Чай мне можно налить или вы еще не наорались? – я открыла дверь и вошла на кухню.
– Мелкая, где твой мозг? – он повернулся ко мне.
– Ленку свою воспитывай, а ко мне не лезь. Чай будешь?
– Нет. Кофе плесни, – брат, видимо, выдохся и, открыв настежь окно, молча закурил.
– Родители завтра во сколько приезжают? – спросила, протягивая ему чашку.
– В 9 утра.
– Я работаю завтра. Вечером к ним заеду, передай маме.
– Мы заедем, – поправил Глеб, а Матвей снова выругался. Не знаю почему, но я не чувствовала ни волнения, ни страха перед разговором с родителями. Я знала, чего я хочу, и это не подвергалось сомнению.
Вечером следующего дня Глеб забрал меня с работы, и мы поехали к моим родителям. Они восприняли эту новость на удивление спокойно. Пока Чернов разговаривал с отцом, я пошла в свою комнату, чтобы собрать оставшиеся вещи.
– Ян, можно? – мама, приоткрыв дверь, вошла следом за мной.
– Конечно, – она присела на край кровати, внимательно следя за моими действиями. Ее явно что-то беспокоило, и она сейчас подбирала слова, чтобы это озвучить. Но озвучить, так чтобы это не задело меня. Она всегда была бережна к нашим с Матвеем чувствам, и я была ей за это очень благодарна.
– А вы с Глебом не поспешили?
– Мам, мне всегда казалось, тебе нравится Глеб.
– Дело не во мне, Ян.
– А в чем?
– Ты беременна? – вот я так и думала, что мама задаст этот вопрос.
– Нет.
– Тогда зачем так спешить со свадьбой?
– Мы все равно уже живем вместе, разве штамп что-то поменяет? Глеб хочет, чтоб все было по-настоящему.
– А ты дочь?
– И я тоже. Мам, что тебя беспокоит? Я счастлива, у меня все хорошо. Я
