лет в наполненном ночными кошмарами доме.
В одном из городков я покупаю новый телефон и левую сим-карту, которые продаются у вокзалов всем желающим, и Маша спрашивает меня:
— Тая, когда мы уже приедем?
— Скоро, Маша, осталось совсем чуть-чуть. Ты же чувствуешь приближение моря? Уже становится теплее.
— Мы с тобой будем жить на море?! — восторженно переспрашивает она.
— Почему бы и нет? — улыбаюсь я в ответ. — Всегда мечтала жить на юге. Без этой долгой зимы.
Где летом можно раствориться в толпе отдыхающих и остаться незаметной.
И где нам будет тепло с моим малышом. Я поглаживаю с улыбкой свой животик: сколько ещё пройдёт времени, прежде чем станет заметно?
Я вижу на улице вывеску: «Салон-парикмахерская», и решительно направляюсь к двери.
— Что ты хочешь сделать? — спрашивает Маша.
— Увидишь!
Не проходит и пары часов, как из дверей появляюсь обновлённая я: мои блинные локоны сметают веником с пола, и теперь я яркая брюнетка с короткой стрижкой.
Алик всегда ненавидел брюнеток.
Мы приехали с Машей в небольшой приморский город, где постоянно меняются люди: приезжают и уезжают через две недели, и мы растворяемся с ней в этой курортной толпе.
И первое, что я сделала, когда мы наконец-то, поменяв несколько грузовых фур, ворвались в этот город, это пошла в ресторан и заказала себе на завтрак целую гору жирных, пышных, политых литрами кленового сиропа блинчиков!
Я сидела и ела их, ела, пока Маша, поражённая, не спросила:
— Тая, что с тобой? Никогда не видела, чтобы ты столько ела.
— Ты очень многое не видела, Маша, — с блаженной улыбкой откинулась я на спинку кресла.
И почувствовала, как счастливая блаженная сытость наполняет всё моё измотанное тело.
И это отлично! Моей младшей сестрёнке совсем не обязательно проходить через весь тот ад, через который прошла я.
И моему будущему малышу совсем не надо расти и смотреть, как садист-отец унижает и медленно убивает его мать.
Я машинально кладу руку на свой животик и поглаживаю его…
И снова набрасываюсь на свои недоеденные блинчики.
Я буквально урчу о удовольствия, как кошка над рыбой:
— Ммм, ты даже не представляешь, как давно я мечтала сделать это… — бормочу я с набитым ртом, пока не уничтожаю всю свою порцию до конца.
Ну всё, теперь я точно готова к новой жизни.
Я готова к свободе, которой у меня никогда не было.
Ни единого дня в моей жизни.
И теперь я совсем не представляю, что же мне с ней делать…
У меня хватило накопленный мною денег на то, чтобы снять нам небольшую квартиру у моря, и остались ещё побрякушки, которыми задаривал меня Алик: я решила, что буду продавать их постепенно, когда у меня будут заканчиваться деньги.
Но это на случай крайней нужды, а пока мне надо найти работу.
А я в своей жизни не проработала и дня. Мой муж не разрешал мне ничего, поэтому я даже не представляю, кому я могу быть нужна, а работать уборщицей и на заводе я точно не смогу, по крайней мере долго.
Сколько мне ещё осталось, прежде чем моё положение будет всем бросаться в глаза? Три, четыре месяца?
Вечером мы прогуливаемся по бесконечной набережной среди разодетой нарядно толпы, и я вижу вывеску «Парижская мода».
— Заглянем? — смеюсь я, затягивая за собой сестрёнку. Нам явно с ней не помешает немного приодеться.
Внутри царит чопорная атмосфера, и продавщица с подозрением окидывает нас своим взглядом: две молодые девчонки в джинсах и футболках.
Я со знанием дела пробегаюсь по ценникам и брендам: за столько лет с Аликом я очно научилась разбираться в дорогих шмотках, и выдёргиваю для нас с Машей пару стильный итальянских платьев.
Идём в примерочную, я надеваю на себя своё и выхожу в общий зал, чтобы повертеться перед большим зеркалом.
Оно сидит на мне безупречно. Я выгляжу скромно, но при этом элегантно. Как истинная леди. С идеальной фигурой.
Рядом со мной перед зеркалом стоит дама бальзаковского возраста, пытающаяся влезть в молодёжное платье ей явно не по размеру, и с плохо скрываемой завистью смотрит на меня:
— Вам очень идёт. Во бы мне такую фигуру!
И я отвечаю ей с улыбкой:
— Поверьте, у вас просто отличная фигура! И дело вовсе не в размерах, а в одежде. Это не вы должны подстраиваться под одежду, а она под вас! Это просто не ваше платье, вот и всё! Вы же не скучаете по своим детским штанишкам? — с улыбкой смотрю я на неё, и, быстро оценив её размеры и габариты, прохожу к вешалкам с одеждой.
Пробегаюсь, выдёргивая несколько, на мой взгляд, подходящих платьев и блузок и под пулемётным огнём недовольных взглядов продавщиц протягиваю их посетительнице:
— Вот эти должны быть намного лучше, просо примерьте их!
И вот уже через десять минут перед зеркалом стоит совершенно другая женщина: молодая, модная, со сверкающими глазами.
— Вот этот поясок может подойти к этому платью, — деловито бормочу я, протягивая ей тонкий ремешок и шёлковый платок.
— Да вы просто волшебница! — с восхищением смотрит на меня дама. — Вы здесь работаете? — и я мотаю головой в ответ:
— Как ни странно, нет! Так же, как и вы, решила просто что-то себе прикупить с сестрёнкой!
И женщина счастливо оборачивается к продавщице:
— Я возьму это и это. И, пожалуй, вот это, — докладывает она её ещё одну вешалку, и продавщица злобно спрашивает меня:
— Девушка, вы будете брать это платье?!
Я смотрю ещё раз на своё отражение. Потом — на ценник с четырьмя нулями и отрицательно качаю голой.
Хватит с меня слишком дорогих элегантных шмоток! Хочу быть обычной девчонкой!
Хотя бы ещё пару месяцев, пока у меня не вырос живот.
Счастливая покупательница уходит, на прощание ещё раз поблагодарив меня за помощь, а я взяв свою сумку, и рюкзак направляюсь к выходу, у которого уже давно ждёт меня скучающая Маша с мороженым.
Как давно я не ела настоящего мороженого на сливках! И я в предвкушении того, как сейчас куплю себе целых три шарика и посыплю и полью их всем, что только есть у них в ассортименте, собираюсь выйти за порог, как слышу
