Я была совершенно голой.
— Боже, посмотри на меня, — сказала я, сворачиваясь калачиком. — Сплошной беспорядок в день рождения Иисуса.
Ривер громко рассмеялся, вставая, прежде чем помочь мне подняться и вернуться к кровати. Мы заползли внутрь вместе, прямо рядом с очень счастливым Лосем, который быстро лизнул меня в лицо в знак приветствия.
По всей хижине были разбросаны свидетельства того, что произошло прошлой ночью. Там были наши полупустые стаканы с гоголь-моголем и две пустые рюмки, которые мы использовали для наших вызовов. Рождественское одеяло лежало кучей у огня, который погас за ночь, и все свечи сгорели, или, может быть, их задул Ривер.
Маленькое радио все еще тихо играло рождественскую музыку, и, всего лишь взглянув в окно, я увидела, что буря закончилась. Было все еще облачно, но солнце пробивалось сквозь серебристые облака.
Мой желудок все еще был неспокоен, когда я посмотрела на Ривера, который положил голову на бицепс и смотрел на меня.
— Итак… — сказал он.
— Итак… — эхом отозвалась я.
— Нам, наверное, стоит поговорить.
Я сглотнула.
— О чем?
Короткий смешок сказал мне, что парень видит меня насквозь.
— Ну… после прошлой ночи… — Он пожал плечами. — Думаю, нам, возможно, стоит поговорить о том, что будет дальше. О том, что это значит.
Эти слова вернули меня к реальности, и я села на кровати, натянув простыни, чтобы прикрыть грудь. Я почувствовала, как паника пронзила меня, как провода под напряжением под кожей, и я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, как могла.
Ривер тоже сел, теперь наблюдая за мной, нахмурив брови.
— Элиза, — сказал он, на самом деле не столько как вопрос, сколько как предупреждение.
— Ну… — наконец сказала я, щеки пылали. — Мы… нам было весело. Мы хорошо провели ночь. — Я сделала паузу. — Это действительно должно что-то значить?
Даже когда слова сформировались у меня на языке, я знала, что все они были неправильными. Но было уже слишком поздно. Я произнесла их, и они не повисли в пространстве между нами дольше секунды, прежде чем Ривер перевернулся на спину, уставившись в потолок, и из его груди вырвался короткий смешок.
— Понятно.
Он вскочил с кровати прежде, чем я успела дотянуться, чтобы остановить его.
— Я должен был предвидеть это, — сказал он больше себе, чем мне. Ривер покачал головой, открывая верхний ящик своего комода. Натянул свежую пару боксеров, а затем влез в штаны. — К счастью для тебя, похоже, снегопад прекратился. Мы должны вытащить тебя отсюда и отправить к родителям к обеду.
Он уже натягивал на себя больше одежды, когда у меня отвисла челюсть, и я смотрела на мышцы его спины, моргая и пытаясь разглядеть выход из тумана, все еще пульсирующего в моей голове.
— Подожди, — попыталась я, зажмурив глаза. — Я не это имела в виду.
Когда снова открыла глаза, Ривер все еще одевалась.
— Я просто… имею в виду… — Каждое слово, которое хотела сказать, было сбивчивым, и я все больше и больше запутывался, пытаясь объяснить, что чувствую.
Что я чувствовала?
— Я не останусь, — напомнила я ему. — Просто… приехала, чтобы удивить свою семью на Рождество, но у меня есть работа на Корфу. А ты…
Ривер выпрямился после того, как натянул носки, держа ботинки в руках, и пристально смотря на меня.
— А я остаюсь здесь. В скучном Уэллхейвене, — добавил он, качая головой, прежде чем повернуться ко мне спиной. — Где нет ничего, что имеет для тебя значение.
Моя голова откинулась назад, как будто он ударил меня, и я скатилась с кровати, завернувшись в простыни.
— Может, ты перестанешь вкладывать слова в мои уста? Ты даже не даешь мне сказать.
Ривер развернулась ко мне.
— Ну, что ты можешь сказать такого, что я хотел бы услышать прямо сейчас, Элиза, если не то, что ты вернулась, остаешься и хочешь меня?
Его грудь вздымалась вверх и вниз, брови сурово изогнулись, пока он ждал моего ответа.
Я сглотнула, пытаясь сделать осторожный шаг к нему, но как только это сделала, мужчина попятился.
— Почему это единственный вариант? — тихо спросила я.
У меня не было возможности сказать еще хоть слово, прежде чем он усмехнулся, снова повернулся ко мне спиной и потопал к двери. Ривер сдернул свое пальто с вешалки и натянул его.
— Ты такой упрямый осел! — закричала я, следуя за ним. — Мы были пьяны. В стельку, ясно? И… и… — Я потеряла самообладание, размахивая рукой, потому что, по правде говоря, я не знала, что сказать о прошлой ночи.
Мы были пьяны? Да.
Мы сделали то, что сделали, только потому, что были пьяны?
Я бы повернула все вспять теперь, когда протрезвела?
Я знала ответы на эти вопросы, и все же паника проносилась сквозь меня, как тысяча разъяренных ос, путая мои слова и не позволяя мне увидеть правду.
— Все в порядке, Элиза, — сказал Ривер, и на этот раз его голос был более приглушенным. Его глаза встретились с моими лишь на мгновение, прежде чем он натянул шапку и перчатки. Он сделал паузу, открыв рот, прежде чем снова его закрыть, а затем просто покачал головой и вышел за дверь.
Ему пришлось сильно толкнуть ее плечом, расчищая снег, лежащий на крыльце, несмотря на нависшую над ним крышу. Но как только он вышел, закрыл за собой дверь, оставив меня на волне холодного воздуха, который ворвался внутрь.
Я плотнее закуталась в простыню и долго смотрела на дверь, прежде чем посмотреть вниз на Лося, который тихо скулил у моих ног.
— Все в порядке, мальчик, — сказала я, наклоняясь, чтобы почесать его за ухом.
Мне хотелось бы верить своим собственным словам.
Глава 12
Увидимся никогда
Ривер провел утро, разгребая снег, а я провела его, пытаясь понять, что, черт возьми, со мной не так.
Я сварила кофе и подумала, не налить ли ему термос, но по тому, как мужчина швырял снег, поняла, что он его не возьмет. Точно так же, как я сидела со своими мыслями, пытаясь разобраться в них, он работал над своими собственными, кряхтя, потея и заставляя спину болеть.
Итак, я наблюдала за ним из окна, держа свой кофе в руках больше для тепла, чем для того, чтобы на самом деле пить. И все это время я смотрела на этого мальчика, теперь мужчину, с которым никогда не ожидала столкнуться снова.
Того, от которого я убежала.
Ничто не имело смысла. Наконец, после многих лет размышлений, почему он не попросил меня остаться, почему не пошел со мной, почему не боролся за меня, я поняла причину.
И почему-то от этого мне стало еще больнее, чем когда я вообще ничего не знала.
Я был зла на него за то, что не сказал мне, за то, что лишил меня выбора, что делать, если бы я знала все факты.
И я была благодарна ему — за то, что он любил меня достаточно сильно, чтобы отпустить, оградить от правды, потому что хотел моего счастья больше, чем своего собственного.
И мне было грустно. Боже, мне было так душераздирающе грустно. Мне было грустно из-за потери, которую ему пришлось пережить в одиночку, из-за тех лет, которые мы потеряли, когда могли быть вместе, из-за выбора, который он должен был сделать.
За отсутствие выбора, который он мне дал.
У меня были планы. Четыре недели в Греции, затем работа в речном круизе в Австрии, а затем трехмесячный пеший поход вдоль юго-западного побережья Соединенного Королевства.
Теперь у меня была новая жизнь, и независимо от того, были ли у Ривера добрые намерения, когда он отпустил меня, или нет, он решил не быть ее частью. И теперь… теперь он хотел, чтобы я… что?
Я в Уэллхейвене ненадолго.
Приехала, чтобы обнять свою семью и съесть немного пирога.
И не должна была застрять в хижине со своим бывшим мужем, и уж точно не должна была спать с ним.
Он все испортил.
И теперь у меня в животе появилась новая тоска, которую я не испытывала так давно, что действительно думала, что покончила с ней. О нем.
