Но действительно ли я когда-нибудь теряла его?
Или я просто пыталась отрицать его существование, притворяться, что со мной все в порядке, ради того, чтобы двигаться дальше?
Все утро мои мысли кружились в такой жестокой буре, швыряя меня волнами между гневом и печалью, пока я не почувствовала ничего, кроме измождения.
Ривер вошел внутрь где-то через час, стряхивая с себя снег, как мог, на крыльце, прежде чем войти внутрь. За ним последовал небольшой след сигаретного дыма, и он снял шапку и пальто, повесил их у огня, прежде чем его взгляд, наконец, нашел меня.
— Тротуар чист, и я откопал твою машину. Скиддер только что приехал со своим снегоочистителем. Он не такой большой и не такой хороший, как городские, но пройдет некоторое время, прежде чем они доберутся сюда. — Ривер выглянул в окно. — В любом случае, за ним идет какая-то команда с песком, чтобы попытаться сохранить дороги пригодными для движения, по крайней мере, на некоторое время. Так что ты должна быть готова ехать.
Его глаза на мгновение встретились с моими, а затем он прошествовал на кухню, налил себе виски.
Моя грудная клетка уменьшилась на три размера, давление на легкие было таким сильным, что я чуть не упала. Но вместо этого я скрестила руки на груди, чтобы успокоиться, насколько могла, вошла на кухню и прислонилась бедром к столешнице.
Я не хочу уходить.
И не могу остаться.
Прошлая ночь ничего не значила.
Прошлая ночь значила все.
Я не знаю, что делать.
Пожалуйста, скажи мне, что делать.
— Ривер… — сказала я, и он оперся руками о стойку, прежде чем посмотреть в сторону, где я стояла.
Его глаза были налиты кровью и блестели, и всего один его взгляд украл все слова, которые я могла бы произнести.
— Пошли, — сказал он, выпрямляясь. — Одевайся. Я отнесу чемодан.
Ненавидела то, как мы молчали, пока я собирала то немногое, что достала из сумки, в основном туалетные принадлежности и одежду, которую мы скинули на пол прошлой ночью. Еще больше ненавидела то, как Лось скулил у моих ног, когда я надевала пальто, как будто знал, что я ухожу.
Как будто знал, что на этот раз не вернусь.
— Я люблю тебя, Лось, мальчик, — сказала я, опускаясь на колени, чтобы прижаться лбом к его лбу. Он лизнул меня в лицо, когда я поцеловала его, и сдержала слезы, когда снова встала. — Веди себя хорошо.
Ривер держал руки в карманах, но вытащил их, как только я попрощалась с Лосем, схватив чемодан. Мы молча вышли на улицу, и он помог мне положить багаж в арендованную машину, а потом мы стояли у водительской двери.
— Спасибо, — наконец выдавила я. — За то, что приютил меня. Я… — Я улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку. — Надеюсь, была не слишком назойливой.
Ривер поморщился от моих слов, покачал головой и, сглотнув, посмотрел на дорогу.
— Я поеду за тобой, — сказал он. — Просто чтобы убедиться, что доберешься нормально.
— Ты не обязан этого делать.
— Я знаю.
— Знаешь, если бы у тебя был телефон, я могла бы просто написать тебе и сообщить, что все хорошо, — снова попыталась пошутить я.
Ривер попытался улыбнуться, но улыбка не получилась.
— Да уж. Береги себя, Элиза, — сказал он, а затем повернулся ко мне спиной, прежде чем я успела что-нибудь сказать в ответ.
Я стояла там и смотрела, как он уходит, запрыгивает в свой грузовик и заводит двигатель, позволяя ему работать на холостом ходу, пока ждал, когда я сяду и поеду первой. Моя грудь горела огнем, слезы щипали глаза. Я уже однажды попрощалась с этим человеком.
И никогда не думал, что мне придется делать это снова.
Никогда не думал, что во второй раз будет еще больнее.
Прежде чем успела упасть хоть одна слеза, я скользнула в свою машину, двигатель слегка застонал, когда завела его. Когда проверила свои зеркала, мой взгляд поймал взгляд Ривера в зеркале заднего вида.
Всего сорок восемь часов назад точно знала, кто я такая.
Я знала, каков был мой план, куда вела моя жизнь, что увижу, сделаю и исследую дальше. Я знала, где была, и, самое главное, знала, куда иду.
Но потом неожиданно налетела метель, перевернув все вверх дном.
И теперь я чувствовала себя более потерянной, чем когда-либо прежде.
Глава 13
Дом там, где пирог
Весь месяц я мечтала о тыквенном пироге, который теперь лежал на красивом фарфоровом блюдце с золотой каемкой у меня на коленях.
Когда была в Новой Зеландии, я рассказала новозеландцам, с которыми работала, об этом пироге. Описала корицу, мускатный орех, сливочную, восхитительную тыкву и идеальную маслянистую корочку, при этом у меня текли слюнки. Мой желудок урчал при мысли об этом во время очень долгого перелета обратно в Штаты. Пока я ехала сюда из аэропорта, и все время, пока была у Ривера, этот пирог был всем, о чем я мог думать.
«Дом там, где мамин тыквенный пирог», — думала я.
И все же теперь, когда держала его в пределах досягаемости, на расстоянии вилки от того, чтобы он был у меня во рту, я не могла его есть.
Двигала кусок по своей тарелке, следя за оранжево-коричневой начинкой. Пахло потрясающе, и я добавила в него большую порцию сливок. Но все равно не могла проглотить ни кусочка.
Никогда в жизни я не чувствовала такой тошноты.
Мне бы хотелось, чтобы это было из-за того, что я все еще страдала от похмелья, чтобы лекарство от похмелья и «Адвил», которые дал мне Ривер, не сработали. Но правда заключалась в том, что физически я была в порядке.
Но эмоционально? Мысленно?
Я была горячей, дымящейся кучей мусора.
Сюрприз, которого я так ждала, прошел без сучка и задоринки, мама и папа оба плакали, когда увидели меня по другую сторону входной двери. Ривер уже испарился после того, как последовал за мной домой, к тому времени, когда они проводили меня внутрь, и там мама засуетилась по поводу того, будет ли достаточно еды или нет, бабушка щипала меня за бедра и говорила, что мне нужно, по крайней мере, две порции, прежде чем я зачахну, папа обнимал меня и окружил заботой, а сестра дразнила меня тем, что у меня теперь морщины.
Там была рождественская музыка и вся еда, о которой я мечтала. Были огни и все люди, которых я любила.
И все же я была несчастна.
— Мама обидится, если ты не съешь хотя бы половину, — сказала моя сестра Бет, сидевшая на другом конце дивана. Мама и папа были на кухне с бабушкой и Робертом, мужем Бет, а мы с Бет уединились в гостиной, сидя на диване перед рождественской елкой.
— Поверь мне, я бы с удовольствием съела все это, — сказала я, накалывая кусочек на вилку. — Если бы только желудок позволил.
Бет нахмурилась, отставляя свою тарелку в сторону, прежде чем повернуться ко мне. Ей пришлось двигаться медленно, и она немного подвинулась, прежде чем удобно устроила ноги под собой, благодаря выпирающему животу.
Выпирающему животу, в котором находился ребенок. Мой будущий племянник.
И она даже не сказала мне.
Точно так же, как мама не рассказала о своей операции по замене тазобедренного сустава прошлой осенью, а папа не сказал, что продал обеих наших лошадей два года назад.
Я была в доме со своей семьей, и все же поняла, что была настолько поглощена своей собственной жизнью, погоней за приключениями, что полностью упустила из виду то, что здесь происходило.
Я чувствовала себя чужаком.
С таким же успехом я могла бы им быть.
— Ну, ты собираешься поговорить со мной об этом или просто будешь сидеть, и играть со своей едой?
Я вздохнула, проводя вилкой по тарелке, чтобы убрать пирог, который я наколола на нее, чтобы сразу же снова наколоть другой кусочек.
— Не знаю, что тут можно сказать. Я рассказала тебе, что случилось.
— Да, но ты не сказала, как относишься к тому, что застряла в хижине на два дня со своим бывшим мужем. — Она бросила взгляд в сторону на кухни, прежде чем понизить голос. — Или спала с ним.
