хмурый взгляд Ангелоса, она поняла, что выглядит не лучшим образом.
Ее спутанные просоленные волосы свисали мокрыми прядями, а нос, наверное, покраснел и облупился. Она надела шорты и футболку на мокрый купальник, и на одежде выступили пятна. В таком виде ее вряд ли можно было назвать сексуальной и соблазнительной, но она совсем не хотела, чтобы Ангелос считал ее таковой. И вряд ли когда‑нибудь посчитает, даже если она наденет кружевное черное бюстье и ярко‑красные туфли на шпильках.
Когда они пришли домой, темные облака появились на горизонте и поднялся сильный ветер.
– Сегодня будет шторм, – отметил Ангелос. – Не забудь закрыть ставни в своей спальне, когда ляжешь спать.
– Шторм? – с тревогой спросила Талия.
Ангелос, должно быть, заметил это, потому что внимательно взглянул на нее, подняв брови.
– На вилле мы будем в безопасности. Она построена так, чтобы противостоять штормам.
– Да, конечно, – пробормотала Талия. Она ненавидела шторма. Ненавидела, ненавидела их. До такой степени, что ей приходилось принимать снотворное в ожидании разгула стихии. Ей лучше было уснуть мертвым сном, чем дрожать от страха перед бушующей бурей.
Но ведь она не может сейчас сбежать отсюда, когда София так нуждается в ней. Может быть, шторм не будет слишком сильным. Небольшой дождь и ветер она переживет. Она не могла переносить гром, который сотрясал все ее тело, и молнию, на миг освещавшую все вокруг.
От одной мысли об этом у нее кружилась голова, а в ушах начинало звенеть. Сделав глубокий вдох, Талия попыталась остановить приступ паники. Ведь ей так спокойно жилось все эти одиннадцать дней, она сумела справиться со своими страхами. Жизнь на Каллосе была в какой‑то степени похожа на жизнь в поместье. Изолированная. Безопасная.
Но шторм…
– Талия? – спросил Ангелос, и голос его был настойчивым. – С тобой все в порядке?
– Что? – заморгала она, слегка покачнувшись на месте. Они стояли на террасе перед кухней. София, наверное, уже вошла внутрь. – В порядке, – проговорила она, хотя знала, что это не так. Сделав еще один глубокий вдох, она сказала: – Я в совершенном порядке. Где София?
– Она пошла в дом переодеться. – Ангелос все еще хмурился. Он смотрел на нее внимательно – словно доктор, изучающий сложный перелом. – Ты боишься штормов?
– Нет, не особенно. – Улыбка ее была вымученной. Порыв сильного ветра бросил мокрые волосы на ее лицо, и вдали послышались раскаты грома. Сердце ее ушло в пятки. – Со мной все будет хорошо, – сказала Талия как можно тверже. Она не хотела, чтобы Ангелос увидел ее тревогу, хотя и знала, что он, должно быть, уже подметил ее. Она терпеть не могла, когда кто‑то узнавал о ее слабостях. Достаточно было того, что о них знали ее дед и братья с сестрами, которые жалели ее. Талия не хотела, чтобы кто‑то увидел ее страх, тем более Ангелос, который был таким сильным и могущественным. Наверное, он вообще ничего не боялся.
– Если ты уверена в этом… – сказал он с сомнением, и Талия с усилием кивнула.
– Уверена.
Придя в свою спальню, Талия отправилась в ванную и встала под душ, чтобы не слышать раскатов грома, грохотавшего вдали, словно рассерженный гигант. Прислонившись головой к кафельной стенке, она стояла под струями воды, стараясь сдержать биение своего сердца.
«Это просто шторм. Он не причинит тебе. Вреда. Никто тебе не причинит вреда. Ты в безопасности. В безопасности».
Эти слова она говорила себе уже множество раз за последние семь лет, но никогда реально не верила им. Она не верила, что сможет быть в безопасности, если только не будет спрятана за высокими стенами и запертыми воротами, словно Рапунцель в высокой башне.
«Ты на острове. Никто не обидит тебя здесь. Никто не доберется до тебя».
На самом деле на Каллосе было безопаснее, чем где бы то ни было. Ей надо было поверить в это, потому что, если она не поверит, она начнет думать о том, каким маленьким был этот остров, таким оторванным от большой земли. И тогда ее одолеет клаустрофобия, и ей действительно будет грозить опасность.
Талия решительно выключила душ, вышла из ванной и надела свои джинсы и флисовый пиджак. На улице стало холодно, и Талия, взглянув в окно, увидела помрачневшее небо. Она закрыла ставни, судорожно глотнув воздуха. Ей надо было еще вынести ужин.
В доме внизу было темно, все окна были закрыты в ожидании шторма. Где‑то вдалеке хлопала незакрытая ставня, и Талия поежилась. Она ненавидела этот одинокий унылый звук. Вдруг она подпрыгнула на месте, когда услышала тихий голос Ангелоса у себя за спиной.
– Тебе холодно?
– Нет… – Она повернулась, растерянно заморгав.
Ангелос вышел из кабинета, волосы его были влажными после душа, и теперь он был в потертых джинсах, облегавших его бедра, и сером свитере, прилипавшем к его груди. Даже в приступе паники Талия почувствовала, как в ней вспыхнуло желание при виде его. Он был красив и необычайно мужественен.
– Ты дрожала, – объяснил Ангелос, подходя к ней ближе.
Она вдохнула запах его кожи и хорошего мыла. Голова у нее закружилась.
– Ты замерзла?
– Нет, все в порядке. – Талия отступила назад. Если он придвинется к ней ближе, она растает. – Пойдем на кухню?
Не дождавшись ответа, она отвернулась от него, и сердце ее бешено забилось – как от близости Ангелоса, так и бури за окном. Понимает ли Ангелос, как он воздействует на нее? Она надеялась, что он не замечает этого.
Наверное, все женщины воспламенялись, как фейерверки, когда он находился рядом с ними. Мария сказала, что другие няни пытались залезть к нему в постель. Ангелос, наверное, посчитал ее влечение забавным и даже жалким, и так, наверное, оно и было.
Она должна справиться с этим, а также со своей паникой. Контроль. Вот что было ей нужно. Ей надо глубоко дышать, чтобы успокоить свое сердце, и твердить себе о том, что она в безопасности.
Сделав глубокий вдох, Талия села за стол с Марией и Софией. На кухне было тепло, ярко горел свет и вкусно пахло жареной бараниной. Все это на время успокоило ее и помогло забыть о шторме.
Но когда в комнату вошел Ангелос, желудок ее сжался. Она не могла совладать с собой! Размазня!
Быстро съев свой ужин, Талия повела Софию наверх, чтобы уложить ее спать, не дождавшись кофе. Ангелос удивленно взглянул на нее. Но ведь вчера он сам первым вышел из‑за стола, поэтому пусть не возмущается.
Талия стояла возле окна, когда София стала
