когда он взглянул на ее гибкое золотистое тело. Маленькие высокие груди, усыпанные веснушками. Тонкая талия и длинные ноги. Он снова взглянул ей в лицо, смутившись от того, что так глазел на нее, но Талия не смотрела на него. Все ее тело дрожало, зубы стали стучать.
– Пойдем, – сказал Ангелос, помогая ей зайти в душ. Она встала под теплые струи, закрыв глаза, и вдруг, прислонившись к стене, стала медленно сползать на пол.
Громко выругавшись, Ангелос бросился к ней, прямо в одежде, и подхватил ее на руки.
Она прижалась к нему своим обнаженным телом, и через некоторое время – Ангелос даже не знал, сколько времени прошло, – перестала дрожать.
В конце концов, Талия пришла в себя, будто после какого‑то транса. Отпрянув от него, она ошарашенно взглянула на Ангелоса, осознав, в каком она виде. По ее обнаженному телу стекала вода, мокрые волосы прилипли к спине.
Талия открыла рот, но ничего не могла сказать, и Ангелос понял, какой она испытывает шок. А он нисколько не смущался, хотя сидел в ванной полностью одетый и баюкал в руках обнаженную женщину.
Спокойно дотянувшись до крана, он выключил воду. Ванная комната наполнилась душным молчанием; Ангелос встал, почувствовав, что его рубашка прилипла к телу, а волосы к голове.
– Сейчас я дам тебе полотенце, – сказал Ангелос.
Талия ничего не ответила. Ангелос взял большое махровое полотенце с полки, и Талия вышла из душа на трясущихся ногах. Одной рукой она держалась за стенку.
– Я… – начала она, но голос ее сорвался.
– Не надо, – остановил ее Ангелос. Он бережно укутал ее в полотенце, прикрыв наготу. – Я хотел сказать, не смущайся, – пояснил он.
Лицо ее горело, и явно не только от горячей воды. Талия опустила голову, чтобы не смотреть на него.
– Как же мне не смущаться? – сдавленно прошептала она. Она закрыла глаза, и по ее щеке потекла одинокая слеза.
– Талия… – Сердце Ангелоса сжалось от незнакомого ему чувства, и он вытер пальцем эту слезу. – Прости, я не знал, что ты так боишься грозы.
– Откуда тебе знать? – Глаза ее все еще были закрыты, и еще одна слеза скатилась по ее щеке.
– О, Талия… – Ни о чем не думая, Ангелос подхватил ее на руки и понес в спальню. Он бережно положил ее на кровать, а она смотрела на него во все глаза, сжимая на груди полотенце.
– Ты весь мокрый.
Ангелос взглянул на свою одежду.
– И вода капает на пол.
– Пустяки. Не переживай об этом, – сказал Ангелос. – Пойду переоденусь. – Он с удовольствием отметил, что на ее лице мелькнуло разочарование. – Я вернусь, – пообещал он. – Проверить тебя.
Талия кивнула, и Ангелос неохотно вышел из комнаты. Оказавшись в своей спальне, он снял с себя мокрую одежду, поражаясь своей наглости. Ведь он раздел няню дочери, обнимал ее в душе – о чем он думал в этот момент? Но он не думал ни о чем. Он просто откликнулся на ее отчаяние и боль. И на свою боль тоже.
И было так прекрасно после долгого перерыва держать женщину в своих объятиях. Утешать ее и быть тем, кто был ей нужен в тяжелый момент. А он хотел быть нужным. Он хотел быть защитником и утешителем, быть значимым для кого‑то.
Что с ним происходит? Он воспользовался ее болью, чтобы унять свою собственную боль?
Но ведь он помог ей, по крайней мере, надеялся на это. А она помогла ему.
Ангелос надел пижаму. Он редко надевал ее, потому что обычно спал в трусах или вообще безо всего. Затем, проведя рукой по мокрым волосам, пошел обратно к Талии.
Воспользовавшись его отсутствием, она переоделась в другую футболку и шорты и расчесала волосы, которые теперь волнами спадали на ее лицо. Талия сидела на кровати, обхватив руками колени, и глаза ее были огромными. Вдалеке послышался раскат грома.
Ангелос вошел в спальню и сел на край кровати.
– Я думаю, гроза скоро пройдет, – тихо сказал он.
– Да. – Талия кивнула, уткнувшись носом в колени.
– Ты хочешь об этом поговорить? – спросил он, и она нервно рассмеялась.
– Нет, не очень. – Сквозь ставни проникла вспышка молнии, и вновь ударил гром.
Талия сжалась в комок.
– Если не хочешь говорить об этом, то не надо, – сказал Ангелос. У него самого были секреты. Он взглянул на закрытое окно. – Как ты себя чувствуешь?
Она снова кивнула:
– Хорошо.
– Не похоже, – усмехнулся Ангелос.
– Все в порядке…
Но это было не так. И хотя гроза уходила от Каллоса, Талия все еще выглядела напуганной. Ангелос не хотел оставлять ее одну. И он ее не оставит. Разве может он оставить того, кто так нуждается в нем!
Но ведь он оставил Софию!
Однако его дочери было лучше без него. По крайней мере, он так думал, пока Талия не стала убеждать его в том, что это не так.
– Я останусь, – сказал он. – Пока буря не затихнет.
– Что?..
И Ангелос обнял ее за плечи. Это показалось ему таким естественным. Впрочем, он и не мог удержаться от этого, даже если бы захотел.
Талия напряглась на несколько секунд, а затем, как и прежде, прильнула к нему, облегченно вздохнув.
Прижавшись подбородком к ее голове, Ангелос наслаждался ее близостью. Она пахла миндалем, и ее тело было теплым, нежным и гибким. Желание снова пробудилось в нем, и ему нестерпимо захотелось забраться под ее просторную футболку, сжать руками ее крепкие маленькие груди, поцеловать каждую веснушку на ее шелковистой коже…
Но как бы ему ни хотелось этого, он отодвинулся от Талии. Сейчас ей совсем не нужно было видеть его эрекцию.
Впереди его ждет долгая ночь, с кривой усмешкой подумал он.
Талия проснулась, разбуженная солнечным светом.
Заморгав, она постепенно очнулась от сна и увидела рядом с собой пустую кровать. Она понятия не имела, когда Ангелос ушел от нее.
Перевернувшись на спину, Талия уставилась на потолок, и сцены прошедшей ночи стали всплывать в ее сознании, словно кадры из какого‑то фильма. Пришел Ангелос и увидел ее, дрожавшую от страха и покрытую холодным потом. Он осторожно раздел ее и отвел в душ, встав под воду вместе с ней.
И она позволила ему сделать это. Конечно, позволила. Потому что никогда не чувствовала себя такой драгоценной, такой защищенной, и это было самое потрясающее ощущение, испытанное ею в жизни. Оно было глубже и важнее, чем физическое влечение, которое она испытывала к Ангелосу, хотя это влечение тоже присутствовало прошедшей
