покосилась на Данила, вместе мы прислушались. И в самом деле, звуки музыки прерывал истошный вопль сигнализации. Данил беззвучно выругался, нащупал в кармане ключи и, не выпуская моей руки, направился к двери.
— Оставь мне Майечку, — Маргарита тронула меня за плечо. Я посмотрела на Данила. Тот застыл в нерешительности, точно прикидывая в уме, можно ли оставить меня в столько «сомнительной» компании.
— Даня, не бойся, я присмотрю за твоей красавицей, — она ловко ухватила меня под локоть, — посекретничаем пока.
Я покосилась на Данила. Смерив мачеху взглядом, он кивнул.
— Давно вы с Даней вместе? — спросила она, вручая мне бокал шампанского.
— Не очень, — улыбнулась я.
— Вы красивая пара, — она отбросила за спину волосы, — его отец говорил, что прежде Данил избегал знакомить своих девушек с родней?
Я смущенно кивнула.
— У вас красивый дом, — я обвела взглядом просторную гостиную с высоким потолком.
— Да, я сама занималась ремонтом, — подхватила Маргарита, — идем, я покажу тебе веранду. Там я выращиваю петунии!
Мы вышли на улицу, где, отвернувшись спиной к гостям, курил старший брат Данила.
— Девочки, — приветственно кивнул он.
— Максим, ты слишком много куришь, — манерно процедила Рита.
— Все мы не без изъянов, — философски заметил мужчина. Он был вровень с Даниилом, но чуть шире в плечах. Пока они обсуждали школьные оценки его детей, погоду и здоровье отца, я помалкивала, изучая свои ногти, и чувствуя себя немного посторонней. Хотелось, чтобы Даня скорее вернулся и снова взял меня за руку.
Максим выдохнул облачко дыма и наконец, обратил на меня внимание.
— Как это Данька доверил тебе свое сокровище? — шутливо спросил он Маргариту. Та махнула рукой, а я вновь почувствовала, что краснею. Спустя мгновение Маргарита упорхнула на кухню, и я осталась один на один с этим угрюмым и неразговорчивым мужчиной. Перебирая в уме темы для светской беседы, я старалась держаться непринужденно.
— Да, — вдруг произнес Максим. Он обернулся, и теперь стоял ко мне лицом, — Данька и впрямь переменился за последнее время. Не знаю, ты ли так на него влияешь. А может быть, взялся за ум наш лоботряс!
Мне, отчего стало обидно за Данила, и я поспешила его защитить.
— Отчего вы так думаете? Разве он раньше был другим?
— Шутишь! — его голос перешел на фальцет, — Лоботрясом он был! Вместе с шайкой своей творили что вздумается. Сколько нервов отец на него истратил.
Лицо его искривилось в злобной усмешке, и я невольно поежилась. Подумав о том, что Данил не зря так холодно отзывался о собственном брате. Было сложно представить, чтобы Лиза говорила обо мне за глаза подобные гадости.
— Ну, — я пожала плечами, — как вы и сказали, все мы не без изъянов.
— Да уж, — горестно вздохнул Максим, и лицо его изменилось, — только для кого-то изъяны эти становятся приговором.
Он сложил на груди руки, и свысока посмотрела на меня.
— Данька выкарабкался, живучий он… кабан!
Максим хмыкнул, точно сам удивляясь своему озарению. Я же напряглась… Какая-та мысль промчалась мимо, подняв со дна моей памяти уснувший слой пыли.
— Как вы назвали его? — спросила я, надеясь, что ослышалась.
— Кабан? — улыбнулся Максим, — А Данька не рассказывал тебе?
Смех сделал его лицо моложе.
— Как-то раз он на отцовской машине кабана сбил. Представляешь, он мчится по шоссе, и зверюга эта из леса выбегает! Ну, Данька по тормозам ударил, но все равно не успел, задел его. Зверь живучий оказался, очухался и в лес драпанул. Но след оставил на машине знатный! Братишку выпугал до полусмерти. Так эта кличка к нему и привязалась. Только сейчас он не любит, когда его так называют.
— Почему? — машинально спросила я, вцепляясь в деревянные перилла.
— Да, — Максим опять погрустнел, — ассоциации, наверное.
— Что… что вы имеете в виду? — произнесла я как можно спокойнее.
— Ребята… Дружили они крепко, много лет! Их нет в живых уже… Ромка Малой, умер от передоза. Батя его столько денег угрохал. В частные клиники, за границу возил, все без толку! А Женька громила, в бандиты подался. Тот всегда был дуболом. А как выпьет, вообще, катком не остановишь. Вот, и нарвался… Как-то раз в пьяной драке получил ножом под дых. До больницы не довезли, кровью истек по дороге.
Максим перевел дух, взъерошил волосы рукой. И, глядя вдаль, сказал.
— Не хорошо так говорить, но может оно и к лучшему… Что так сложилось. Неизвестно, будь они вместе до сих пор…
Он говорил что-то еще. Но я не слышала! В ушах стало глухо, сердце замедлило ритм, а лесной пейзаж перед глазами сменила пелена тумана. Голова закружилась и к горлу подступила тошнота. Я пошатнулась, прижала руку к груди.
— Что с тобой, Майя? — сквозь туманную завесу прозвучал голос Максима, — Шампанское в голову ударило?
Он отобрал у меня бокал и усадил в кресло. Телом я ощутила мягкую опору, но расслабиться не удалось. Виски мои точно сдавил металлический обруч. Я закрыла ладонью лицо.
— Все хорошо, — прошептала через силу, но меня никто не услышал. На веранде уже собрались родные Данила. Маргарита предлагала прохладное полотенце, Максим принес стакан воды, а отец его стоя рядом, с беспокойством взирал меня. «Только не здесь… не сейчас!», — я сделала над собой усилие и глотнула воды.
— Майечка, что случилось? — моей руки коснулась теплая ладонь. Растолкав толпу, Данил присел на корточки.
— Мне что-то нехорошо, — ответила я, глядя в пол.
Сославшись на самочувствие, я извинилась и позволила усадить себя в машину. Маргарита причитала, ссылаясь на погоду. Борис Александрович вздыхал, сетуя на то, «какая нынче слабая здоровьем молодежь». Жена Максима, скромная Лидочка, робко поинтересовалась, уж не беременна ли я. Муж быстро приструнил ее, а Данил, торопливо и суетно прощаясь, обещал позвонить.
Всю дорогу к дому мы ехали молча. Видимо, мой внешний вид и впрямь был нездоровым. Это сыграло на руку! И я, ощущая лбом холодную прозрачность стекла, перебирала в памяти четверостишья. Вспоминала латинский алфавит и умножала в уме трехзначные числа. Чтобы только не думать ни о чем другом!
— Майечка, — он ласково тронул меня за плечо. И я, удивленная тем, что сумела уснуть, открыла глаза. Машина была припаркована у подъезда маминого дома.
— Тебе лучше? — он взял мою руку, погладил пальцы, — Давай я тебя провожу? Или… может, поедем ко мне? Уложу тебя в постель, сделаю чай с малиной…
— Данил, — оборвала я его проникновенную речь, высвобождаясь, — мне нужно кое-что у тебя спросить.
— Да, — с готовностью отозвался он.
«Боже мой», — подумала я растерянно, пытаясь подобрать слова. Я упорно смотрела перед собой, не желая видеть его лица. Быть может,
