Хлоя приложила ладони к зардевшимся щекам.
— Что же на самом деле происходит между нами?
Он искоса взглянул на нее.
— Я же говорил вам, Хлоя. Вы боитесь сближения.
— Возможно, — признала она, и ее глаза потемнели. — Но ведь и вы, Макгир, вы тоже открываетесь не всякому.
— Вам-то я могу довериться.
В его голосе ей послышалось столь глубокое чувство, что она попросила:
— Расскажите мне о себе.
— Что вы хотите знать? — Его смуглое лицо приняло вдруг задумчивое выражение.
— Мы так славно провели вечер. Может, не стоит говорить ни о чем слишком серьезном?
Гейб подался вперед и взял ее руку.
— Я всегда серьезен.
Ее сердце бешено заколотилось от его прикосновения.
— Неужто ваше детство действительно было так ужасно, как вы его описали? — спросила Хлоя, стараясь не выдать своего смятения.
— Это что, интервью, Хлоя?
— Нет, Габриэль. Я в самом деле хочу знать.
— Не знаю, что сказать вам. — Он вдруг рассердился на себя: «Зачем взваливать собственные горести на это невинное существо?»
— Возможно, вам надо выговориться.
— Хотите сыграть роль психоаналитика? — осведомился Макгир насмешливым, даже язвительным тоном.
— Не будьте таким, Габриэль. Я же призналась вам в некоторых своих навязчивых мыслях.
— А мои мысли чуть не изуродовали меня, — резко сказал он. — Вы выросли среди прекрасных вещей, в кругу любящей семьи. Вам не понять моего прошлого.
— Попробуйте.
— Обычно я не говорю о себе, — произнес Габриэль, пожав плечами. — Хорошо… Мой отец — ветеран Вьетнама. Пилот вертолета. Мама всегда говорила, что он вернулся оттуда совершенно другим человеком. Боль затаилась в нем и разрушила его жизнь, жизнь моей матери и мою. Отец перестал сдерживать приступы свойственной ему агрессивности, и с годами это переросло в прямое насилие.
— О, Габриэль, простите, — Хлоя судорожно сжала руки.
— Эти взрывы, Хлоя, повторялись все чаще и чаще. Мужчина вообще от природы агрессивен, но большинство из нас умеет совладать со своей агрессией или направить ее на что-нибудь полезное.
— Вы умеете, — нежно сказала она.
— Спасибо, Хлоя, — сухо отозвался он, — но вы плохо меня знаете.
Она слегка покраснела:
— Быть может, вина тут моя. Я боюсь сильных чувств. — «И сильных мужчин», — про себя добавила она. — Вы понимаете?
С минуту Макгир хранил молчание, пристально глядя на прекрасную, как мечта, девушку.
— Да, понимаю. Но думаю, что на самом деле, вы очень храбрая.
— Боже мой! Нет! — Ей живо вспомнились те страшные времена, когда она боялась просыпаться по утрам.
— Ваши утраты были так велики! Немудрено, что вам было трудно оправиться.
— Вы правы, Габриэль, для меня это не прошло даром.
— Как и для меня.
— Вы говорите о своем отце в прошедшем времени…
— Он умер, Хлоя, безвременно. Единственное, что примиряло его с собой, это выпивка.
— А ваша мать?
— У нее все в порядке. — Он неопределенно пожал плечами. — Ничего особенно хорошего, но в порядке. Она живет со своей сестрой в Тасмании. Я навещаю ее раза два в год. Она постоянно пытается сказать, что виновата передо мной в том, что не была более стойкой.
— Ради вас? — Хлоя теперь представляла, какая обстановка царила в этой семье.
Он кивнул.
— В четырнадцать лет во мне росту было шесть футов. Прошло еще два года, прежде чем до отца дошло, что обращаться с нами ему придется иначе.
— Вот почему вы так стремитесь и надеетесь иметь крепкую семью!
Макгир был очень серьезен, когда произнес:
— Мне хочется мира и согласия, Хлоя. Любви и понимания в семье.
— Надеюсь, так и будет, Габриэль, — мягко проговорила она. — Каждый вечер я буду молиться за вас.
— Пожалуй, это мне и нужно. — Он подался вперед. Его мощные плечи слегка ссутулились.
— Если вы остановитесь на Таре Уильямс, — ответила она немного резче, чем хотела.
Он рассмеялся:
— Мне нравится, когда вы бываете маленькой стервочкой, мисс Каванах!
— Я не стервочка. Почему вы считаете меня такой?
— Ну, пусть ревнивицей, — тихо сказал он. Хлоя тяжело вздохнула:
— Вы меня просто удивляете, Макгир.
— Что вы имеете против Тары? — по-прежнему весело осведомился он.
Она рассердилась.
— Проклятье, Габриэль, где ваши глаза? Она ужасно груба. Перед всеми задирает нос. Ничего не делает…
— Я слышал, что время от времени она выполняет какую-то общественную работу.
— Она — это сэр Ллью в женском обличье.
Макгир чуть-чуть подумал:
— Вероятно, есть в ней что-то от сэра Ллью. Но, что несомненно, тело у нее прекрасное.
— Вам лучше знать.
— Я не слепой, мисс Каванах.
— Я желаю вам только добра, Габриэль, — просто сказала она.
— Ну что ж, по крайней мере все стало ясно. Кофе?
— Почему бы и нет?
Когда им подавали кофе, в ресторан вошла Тара в сопровождении высокого грузного мужчины средних лет, безвкусно, но дорого одетого. Тара, стараясь привлечь к себе внимание, громко хохотала.
Хлоя, повернувшись лицом к вестибюлю, чуть не упала со стула.
— Боже мой! Когда вы в последний раз видели Тару? — спросила она.
В отличие от большинства сидевших в ресторане, Макгир не повернул головы.
— Тару Уильямс? — догадался он. — На вечере.
— Ну, тогда не оборачивайтесь. Она приближается.
— В самом деле? Она не одна? — равнодушно спросил Макгир.
— Можете не сомневаться, что он не идет ни в какое сравнение с вами. Темные реденькие волосенки и явно излишний вес.
— Должно быть, Эл Якобсен. Застройщик. Он недавно приехал.
— Представляю, как вас взволнует встреча с ним. Они показались на веранде, по-моему, направляются прямо к нашему столику.
Лицо Макгира оставалось бесстрастным:
— Не исключено. Может быть, допьете кофе?
— Вы предлагаете мне залпом проглотить его? — Хлоя огляделась по сторонам. — Я могу напоить вас кофе и дома.
— Обещаете? — Его черная бровь взметнулась вверх.
— Ничего подобного. Просто предлагаю.
— Не очень-то гостеприимно, Хлоя. — Черные глаза Макгира засверкали.
— В таком случае ладно: обещаю.
Спустя мгновение Тара с деланным удивлением помахала им рукой.
— Гейб, не может быть! Вот сюрприз. — Она обернулась к своему спутнику. — Вы ведь встречались с Гейбом Макгиром, Эл?
— Нет, не приходилось. — Эл улыбнулся, обнажив крупные, крепкие, белые зубы.
Несколько минут официанты, мечась по веранде, пытались решить, не надо ли накрыть этот столик на четверых. Разговоры в ресторане смолкли. Многие знали Хлою по телевизионным передачам. Лицо Тары Уильямс не раз мелькало на страницах светской хроники. Мужчин знали смутно, но чувствовали ленивую, начальственную силу, которая исходила от обоих.
