высоко над городом, пить вино, общаться с ним, не притворяться и не играть на публику — в общем, просто быть самой собой.
Лана сообразила, что захмелела, но ее это не заботило. Ей было хорошо — сладко — на душе, ей было хорошо — сладко — в обществе Сальваторе…
Повернув голову, она наткнулась на его взгляд. Он улыбался.
И от этого ей стало еще слаще.
«Не хочу, чтобы этот день заканчивался, — непроизвольно подумала она. — Хочу вот так сидеть здесь и смотреть на него».
Эта мысль показалась ей странной… Странной, потому что Сальваторе был ей чужим. Разве нет?
Лана осознала, что зря задала себе этот вопрос. Потому что пришедший ответ открыл ей глаза на невозможное.
«Он больше не чужой мне».
Палаццо так и манило огнями в бархатной ночи, когда Сальваторе вылез из машины и протянул руку Лане. Однако она не оперлась на нее, а выбралась сама с присущим ей изяществом. Сальваторе кивком поблагодарил шофера, и машина поехала к гаражу позади дома.
— Какая замечательная ночь! Сколько звезд! — воскликнула Лана, подняв голову к небу. — Во Флоренции их увидеть мешают уличные фонари.
Сальваторе последовал ее примеру и посмотрел в небо, которое было усыпано звездами. Затем он перевел взгляд на Лану и залюбовался ею. Поддавшись порыву, он шагнул к ней.
Весь вечер он испытывал удовольствие от общения с Ланой. Ему нравилось сидеть с ней на крыше «Фалькона» под звездным небом, вдыхать ее аромат, который смешивался с теплым воздухом Флоренции, любоваться городом внизу… В этой романтической обстановке он радовался тому, что они предоставлены самим себе, что никто не обращает на них внимания, что не надо играть никакую роль, что можно беспрепятственно наслаждаться ее красотой…
Но кроме этого, было и еще кое-что, Сальваторе знал это точно. Нечто, что появилось, когда они рассказали друг другу о печальных событиях в своей жизни. Ведь они оба пережили трагическую потерю родителей.
Он осознал, что у него в душе рождается волнующее чувство, что было внове для него. Да, желание и ощущение единения… Что-то, что усиливало красоту Ланы в его глазах…
Неожиданно для себя Сальваторе захотелось окликнуть ее. Чтобы она смотрела не на звезды, а на него…
— Лана.
Наверное, на него подействовало выпитое за ужином вино, решил он. И обострило его желание, разгоняя жаркую кровь по жилам.
Да, она пробудила в нем желание в первую же встречу, но он жестко сдерживал себя, помня о том, что нужно сосредоточиться на деле, которое включало его женитьбу на Лане. Сейчас же, когда все деловые вопросы решены, он может дать себе волю, отпустить вожжи. И тот поцелуй на приеме дал ему возможность понять, что его ждет. Чем она может ответить на его желание.
«Ведь она хочет меня не меньше, чем я ее».
Теперь они оба могут утолить горящее в них желание.
Сальваторе молча наклонился к Лане и припал к ее губам. Он услышал, как она тихо выдохнула, и ее губы сами собой открылись навстречу его. Он обнял ее и прижал к себе. Она подалась к нему всем телом.
В Сальваторе с новой силой вспыхнуло желание. Да, это то, чего он хотел с их первой встречи… с того поцелуя на приеме у герцогини…
Неожиданно его словно обдали ушатом холодной воды: Лана отстранилась и попятилась.
— Нет!
Одно-единственное слово.
Сальваторе изумленно уставился на нее. Она выставила перед собой руки, словно отталкивая его.
— Нет! — повторила она и сделала еще один шаг назад. — Это невозможно… — Ее голос дрожал. — Нам нельзя.
— Нельзя? — изумился Сальваторе. Слово прозвучало для него полной бессмыслицей.
Лана пятилась от него к крыльцу дома, словно стремилась спрятаться от него внутри.
— Послушай, — опять заговорила она, — мы оба слишком много выпили… слишком много времени провели вместе. Вино, звездная ночь… мы подчинились порыву. — Замолчав, она с сокрушенным видом опустила руки.
— Но почему? — недоумевал Сальваторе. — Почему ты говоришь, что нам нельзя? Ты думаешь, я не понимаю, когда женщина откликается на ласку? Ты вспыхнула в моих объятиях, как…
— Естественно, нельзя! — перебила она его. — Иначе и быть не может! — Он увидел, как она на мгновение закрыла глаза и резко выдохнула. — Как может быть иначе, если ты платишь мне за то, чтобы я жила здесь?
— Плачу тебе? — ледяным тоном повторил Сальваторе.
— А как еще это можно назвать? Я здесь, с тобой, потому что ты платишь мне четыреста тысяч за это.
— И это говоришь мне ты?! — с яростью произнес он. — Ты сама согласилась на эти деньги, когда подписывала контракт. Это твое обеспечение при разводе, а вовсе не плата за твое присутствие здесь!
— Именно плата! Иначе и не назовешь! Именно ради этого я и вышла за тебя — чтобы ты за меня рассчитался с кредитом. Я здесь ради денег, Сальваторе. Я твой наемный работник, не больше. Ты же сам знаешь, что наш брак — сплошная ложь. И не важно, как называть эти четыреста тысяч, которые я получу при разводе — это в любом случае плата за мое присутствие здесь, за участие в брачной церемонии! Так что, если ты…
Она замолчала и опять попятилась.
— Мне предстоит провести с тобой целый год моей жизни. — Теперь в ее голосе слышалась боль. — В роли твоей жены. В публичной роли твоей жены. Но не в личной. Ничего личного между нами нет. В конце этого года я уйду с четырьмястами тысячами в кармане. И все. — Она помотала головой. — Прости… Между нами ничего не может быть. Я не могу забыть о деньгах, которые ты мне заплатишь за то, что я вышла за тебя. — Она судорожно сглотнула. — Деньги и близость… Для меня эти два понятия не сочетаются. Извини, но я вижу все это именно так.
Повернувшись, она пошла к дому.
Сальваторе ошеломленно смотрел ей вслед.
Лана стояла под упругими струями воды. Ей очень хотелось смыть донимавшие ее мысли, остудить кровь и тело. Однако ничего не помогало. Завернувшись в махровый халат, она вышла из ванной, не ощущая ни малейшего успокоения в душе.
Ей все еще не верилось, что она отвергла Сальваторе.
Своего мужа. Правда, мужа только по статусу. «Потому что так надо!» — убеждала она себя. Ведь в противном случае…
Ее окатило воспоминание, горячее и страстное. Она даже услышала, как Сальваторе произносит ее имя, услышала в его голосе желание, ощутила собственный ответ на его страсть. Эх, если бы она не
