– Неужели давление?
– Возможно, – потираю щёку. – Скажите Адриану, что я буду в комнате.
– Может, вызвать врача? – вдруг расстраивается женщина. – Или таблетку дать?
– Нет, не стоит, – пытаюсь улыбнуться. – Я полежу и мне станет легче.
Возвращаюсь в комнату и, скинув платье в кресло, в одном нижнем белье, укладываюсь под одеяло.
Вдруг всё здесь кажется недружественным, опасным. Хочется пожалеть себя и поплакать. Я просто попала под мощный танк, состоящий из планов Макриса завоевать этот город.
А так как все его близкие и родные далеко, жертвой выбрана я.
И теперь моя жизнь вмиг оказалась сломанной. На работе мне появляться нельзя и вообще, по городу перемещаться нежелательно.
Разве мне не может быть страшно?..
Дрожь от чуть влажной от холода простыни прокатывает по полуобнажённому телу и замирает в районе груди. Проваливаюсь в поверхностный сон, которому не суждено превратиться в глубокий, потому что кто-то безжалостно откидывает с меня одеяло.
– Что с тобой? – спрашивает Адриан, проходя глазами по полупрозрачному черному комплекту.
– Что ты творишь? – шиплю, пытаясь укрыться. – Мне холодно.
– Заболела? – спрашивает он подозрительно и сверкнув часами, размещает ладонь у меня на лбу. – Горишь вся.
– Отдай мне одеяло, – всхлипываю, отворачиваясь. – И хватит на меня пялиться.
Словно маленькая обиженная девочка.
Я сто лет таковой себя не ощущала. На работе я кремень, а с родителями… Мы давно поменялись с ними местами и теперь я ощущаю себя старше.
Была надежда на Олега, но он кажется тоже не желает видеть меня слабой.
Адриан укрывает моё тело обратно. Долго молчит, нависая сверху. Дышит тяжело, а затем матрас проседает от того, что он садится позади.
Участливо поглаживает по спине через одеяло. Тепло пробирается сквозь ткань, и сердце наконец-то получает немного заботы. Словно капельку утренней росы... Заботу, которой так временами невыносимо хочется.
Не самой заботиться, а чтобы обо мне… Вот так…
– Что у тебя болит, Вера? – спрашивает меня тихо.
– Ничего, – реву.
– Может быть, ты чего-нибудь хочешь?
– Хочу, – отвечаю и закусываю губу.
– Так скажи чего?
Резко разворачиваюсь, поддерживая одеяло. Ладонями стираю горячие слёзы с щёк и глядя в зелёные глаза, еле слышно произношу абсолютно нелогичную глупость, возможно оправданную моим состоянием, но за которую мне тут же становится стыдно:
– Обними меня… Пожалуйста…
Становится вдвойне противнее, когда смотрю в глаза Адриана, страшась заметить там россыпь из превосходства и иронии.
К счастью ничего такого, там нет.
– Забудь, – шепчу быстро.
Уж очень унизительно выглядит его молчание.
Поворачиваюсь, собираясь спрыгнуть с другой стороны кровати, но Адриан оказывается проворнее.
Одним движением он укладывает меня набок, а сам устраивается сзади. Одеяло почти сбилось, поэтому настойчивая ладонь оказывается прямо под моей грудью, обтянутой кружевным бельём.
Делаю попытку освободиться, но это не так-то просто.
– Ш-ш-ш, – хрипит он сзади. – Не брыкайся. Сама же попросила.
– Я сглупила.
– Тебе надо расслабиться, Вера. Ты слишком напряжена всё время. Маленький, дерзкий комок нервов…
Адриан тяжело вздыхает, но хватку не ослабляет.
– Почему ты не можешь быть просто покорной? – спрашивает умиротворённо. – Расслабленной? М-м-м?
Замираю, переставая вырываться. Уголки глаз пощипывает от жалости к себе.
– Может быть, потому что беспрекословное подчинение воспринимают как слабость? – отвечаю колко, чтобы неслышно было, как меняется голос. – Это же своего рода закон джунглей.
– Пф-ф, джунглей, – усмехается Адриан. – Всё ровно наоборот, Вьера Стоиянова, – намеренно выговаривает мои имя и фамилию с акцентом.
Облизываю пересохшие губы и наконец-то замечаю, что тело перестало гореть и паническая атака испарилась. Это значит волшебные пилюли в виде объятий Макриса помогают.
– Самка должна подчиняться самцу иначе хана всему выводку, – слышу яростный шёпот над ухом.
Задерживаю дыхание, потому что эта фраза вызывает в моём организме слишком острую реакцию. В груди становится жарко, а сознание застилает пелена. Вязкая и воздушная, в которую я проваливаюсь и тону.
– Ты знаешь, что некоторые популяции подчиняются самкам? – пытаюсь уловить кое-какие здравые мысли.
– Да ты что? – хрипит Адриан, затягиваясь воздухом в сантиметре от моей шеи.
Придвигается ещё ближе. Вминается в меня своим пахом.
– Да, – вздрагиваю, когда тяжелая ладонь начинает ласково поглаживать кожу над пупком. – Например… северные олени.
После секундной тишины за спиной раздаётся смешок.
– К счастью, здесь оленей нет, моя Вьера.
Пожимаю плечами легкомысленно и тоже улыбаюсь.
На улице смеркается и в комнате становится всё темнее.
На секунду представляю, чем бы сейчас занималась, если бы не возвращение Адриана в город. Сегодня пятница. Скорее всего, согласовывала бы план работы на следующую неделю, пила бы кофе в офисе и перекидывалась колкостями со своим заклятым другом, Вознесенским.
Снова возвращаюсь в спальню, где мне тепло и отчего-то спокойно.
Пытаюсь объяснить для себя, почему здесь и сейчас мне нравится больше, чем мысли о любимом деле.
Может, я просто переработала? Всё-таки надо раз в год давать себе отдыхать.
Дыхание сзади выравнивается, а мужская ладонь продолжает прогуливаться по моему обнаженному животу.
– Умение расслабляться. Так что у тебя с этим, Вера?
– Тебе то что?
– Хочу тебя… расслабить.
– Нет. Ты не будешь меня трогать… там, – морщусь.
Адриан уедет.
Сам сказал. А я буду привыкать жить в этом городе без него.
Снова…
– Я расслаблю тебя без прикосновений. Хочешь?
Неопределённо пожимаю плечами. Вероятность скорой разрядки проходится по моим рецепторам приятным ветерком.
Я хочу кончить.
Пусть даже с ним.
– Знаешь, что такое «оргазм образа»? – задевает Адриан моё ухо кончиком носа и я невольно вздрагиваю.
Мотаю головой.
– Хорошо, – произносит ровным тоном, – тогда сначала мы решим, «где, когда и с кем», а потом попробуем.
– У тебя не получится, – усмехаюсь. – Ты что, чокнутый Гудини?
Я и в сексе-то не каждый раз могу достигнуть пика, что уж говорить про полное отсутствие какой бы то ни было стимуляции между ног или во рту.
– Мы с тобой поспорим, – предлагает Адриан.
– Поспорим?
– Да. На желание.
– Шанс, что ты выиграешь всё равно минимальный, поэтому я согласна.
После моих слов Адриан отбрасывает одеяло, и кожа усеивается мурашками.
– Я не буду ласкать тебя, – объясняет, – моя рука будет зафиксирована на твоей талии, чтобы удерживать.
– Удерживать? – отпускаю нервный смешок. – Это же не сеанс экзорцизма, Андрей?..
– Не буду тебя трогать. Но… – игнорирует мою иронию. – Я подготовлю тебя перед началом.
Разговаривает сухо, сдержанно, будто бы всё ещё обсуждает с Камилем Рустамовичем вознаграждение за мою голову.
Оттого намного сильнее гормональный всплеск в венах, когда Адриан вновь дотрагивается до моего разгоряченного тела.
Сухая ладонь аккуратно поднимается до груди, замирает и резко дёргает мягкую чашечку вниз, оцарапывая болезненный сосок. То же самое Адриан проделывает со второй грудью, а затем по очереди скидывает тонкие лямки с плеч, оставляя их болтаться.
Опускаю глаза на очертания полушарий, словно вырванных из порочности развратного кружева.
Выглядит эротично.
Нервно сглатываю ком в горле и стараюсь восстановить дыхание.
– Что ты… делаешь? – возмущаюсь, когда вездесущая рука Адриана снижается к моим ягодицам и небрежно спускает тонкие стринги на бёдра.
– Пусть так побудет. Полуобнажённость всегда возбуждает, – поясняет он и отстраняется. Приподнимается, быстро стягивая водолазку.
Украдкой бросаю взгляд на стальные мышцы на спине.
