– Тебе действительно не нравится, когда я начинаю вспоминать вслух то, что было между нами? Но почему такая реакция? Объясни мне.
– Потому что я давно все забыла. Давным-давно!
– Знаешь, Марджи, я не верю тебе, – спокойным голосом сказал он. – Неужели бывают женщины, которые способны забыть свою первую интимную близость с мужчиной? – Он увидел, как ярко вспыхнули ее щеки, но сделал вид, будто ничего не заметил.
– Настоящие джентльмены не затрагивают подобных тем…
Впереди показалось трехэтажное кирпичное здание детского сада. Ярдов через сто Фернандо свернул с шоссе вправо и спустя пять минут поставил «пежо» на автостоянке прямо у входа на территорию детсада.
– К твоему сведению, ты просто отвратите лен! Ты относишься к тому типу мужчин, которых я ненавижу и презираю, – прошипела Марджи и, шумно распахнув дверцу, выскочила из машины.
Она надеялась, что он подождет ее в своем «пежо», но Фернандо тоже выбрался наружу и последовал за ней к зданию детсада. В самом здании они шли рядом, но не разговаривали. В конце длинного коридора сопровождавшая их нянечка повернула налево – и в ту же секунду они увидели Шона, сидевшего около своей воспитательницы. При виде сына Марджи чуть было не упала в обморок. Его расширившиеся глаза лихорадочно бегали из стороны в сторону и, казалось, занимали большую часть маленького личика; кожа приобрела какой-то зеленоватый оттенок… Увидев мать, мальчик заплакал, и она рванулась к нему, подхватила на руки, стала баюкать его, будто он появился на свет всего несколько месяцев назад.
– Успокойся, мой маленький, успокойся. Твоя мамочка с тобой, – ласково приговаривала Марджи, крепко прижав сына к груди.
Сколько времени он находится в таком состоянии? – спросила она воспитательницу, когда их взгляды встретились над головой Шона.
– Ему стало хуже в последние десять минут – сообщила воспитательница. – Он жалуется на сильную головную боль.
Марджи сразу подумала о менингите, и ее мгновенно охватил жуткий страх. В панике она взглянула на Фернандо. Он тотчас подошел к ней, наклонился над сыном и, приложив руку к его лобику, сказал:
– Шон, дай-ка я взгляну на тебя. О чем тут все шумят, не знаешь?
То ли своим спокойным голосом, то ли неторопливыми движениями, но он подействовал на Шона так, что тот сразу перестал плакать и, казалось, даже чуточку успокоился. Сдержанное поведение Фернандо оказало явно успокаивающее воздействие и на Марджи, в чем она призналась сама себе. Неожиданно в ее голове мелькнула мысль о том, как это хорошо, нет, прекрасно, что он находился сейчас рядом с ней и Шоном.
– Мы должны немедленно показать его врачу, – тихонько сказала она на ухо Фернандо, опасаясь, как бы сын не расслышал произнесенные ею слова или не уловил тревожные нотки в ее голосе.
– Да, думаю, ты права, – согласился с ней Фернандо и взял Шона на руки.
Марджи попрощалась с воспитательницей и поспешила за Фернандо, который широким шагом направился к выходу.
В машине она расположилась на заднем сиденье, усадив Шона к себе на колени, а Фернандо, захлопнув обе дверцы, мгновенно включил зажигание. Уже через несколько секунд его поблескивающий черный «пежо» слился с нескончаемым потоком автомобилей огромного города. Движение было настолько плотным, настолько медленным, что до ближайшей больницы, которая находилась не так уж и далеко от детсада, они добирались, кажется, целую вечность. Все тельце Шона горело; из-за мучивших его болей он опять расплакался, а когда вдруг на минуту-другую затихал, Марджи начинало казаться, что он теряет сознание. У нее самой на глазах были слезы; она не переставала поглаживать его горячий лоб и без конца повторяла:
– Успокойся, мой малыш, успокойся. Мы уже почти приехали…
– Мамочка, у меня болит головка, – жалобно стонал Шон, – она так болит и совсем не перестает болеть…
Въехав через ворота на территорию больницы, Фернандо подрулил к ее главному корпусу, остановился напротив приемного отделения и, выскочив из машины, распахнул дверцу перед Марджи. Она, не мешкая ни секунды, передала ему Шона, выбралась из машины, а еще через несколько секунд они уже вбегали в от деление скорой помощи.
Врачи, медсестры, нянечки сразу окружили маленького пациента, и на минуту у Марджи отлегло от сердца. Но только на минуту. Потому что, понаблюдав за медперсоналом, суетившимся вокруг Шона, она поняла, что пока заболевание ее сына оставалось для сотрудников больницы загадкой.
– Миссис Ретамар, – обратился к ней врач, – его случайно не рвало?
Марджи покачала головой. Ее мозг зафиксировал оговорку врача, назвавшего ее миссис Ретамар. Что ж, это мало ее удивило. Ведь Шон носил фамилию отца… Прошло еще несколько минут; в ее горле застрял ком, на глаза навертывались слезы.
– У него не менингит? – испуганным полушепотом спросила она врача.
– Пока еще рано судить о характере заболевания. Мы сделаем несколько анализов, а потом посмотрим. – Врач говорил спокойным тоном. – Не переживайте, миссис Ретамар, ваш сын в хороших руках.
Пока делались анализы, Марджи и Фернандо с разрешения врачей оставались рядом с Шоном и всячески успокаивали его, старались отвлечь от страданий. Марджи никогда еще в жизни не чувствовала себя такой беспомощной и испуганной. Слава Богу, рядом находился Фернандо. Он держался очень спокойно, и его самообладание, казалось, какими-то неисповедимыми путями передавалось ей, она находила в себе силы, чтобы не пасть духом.
Спустя какое-то время Шона перевезли в небольшую одноместную палату, окна в которой были закрыты плотными шторами, чтобы яркие солнечные лучи не резали глаза больному. Его уложили в кровать, и ему чуточку полегчало, но все равно временами он терял сознание. Марджи и Фернандо сидели около сына и, чтобы сбить ему температуру, по очереди смачивали его горячий лоб холодными салфетками.
В большой кровати Шон казался совсем маленьким и таким беспомощным и слабым, что у Марджи защемило сердце.
– Не переживай так, он обязательно поправится, – мягко сказал Фернандо и взял ее за руку.
Она кивнула, к горлу стал подступать комок, на глаза опять навернулись слезы. Однако из-за сумрака, в который была погружена палата, он ничего не заметил.
– Извини, что наговорила тебе сегодня всякой ерунды, – пробормотала она.
– И что же это была за ерунда?… Даже не помню, – произнес он в ответ и притворно усмехнулся.
– Ну, когда мы подъехали к детсаду, я… сказала, что… ненавижу и презираю тебя. На самом же деле ты совсем не такой плохой…
– Послушай, лучше не говори мне комплиментов. – Фернандо весело ухмыльнулся. – Ведь когда Шон выздоровеет и начнет снова скакать и бегать, ты будешь сожалеть, что проявила такое малодушие.
