и не слышал вопроса, – спать Вам пора, засиделись мы тут с Вами, а время идет, а завтра вставать не свет, не заря.
Линэ улыбнулась, но не стала заострять внимание на своем вопросе, который остался без ответа.
Минут через пятнадцать, распрощавшись с дедом Петрухой, мы с Линэ закрылись в своей комнате. По очереди приняли душ и завалились спать, время уже перевалило за два часа ночи.
Сон моментально накрыл меня своим теплым одеялом и унес не в далекие дали, а все на ту же терраску, на которой меня, сидя в одиночестве, ждала Линэ. Перед ней стоял глиняный чайник на жаровне с углями и две глиняные чашечки, явно сделанные своими руками. Невозможно купить такие не ровные, не круглые, но сделанные точно под руку небольшие чашки.
– Что не спишь, – спросил я у Линэ, присаживаясь и наливая себе в кружку все того же вкусного чая, которым нас угощал дед Петрух. Очень странно, но чайник не заканчивался.
– Да вот, вроде и заснула, а потом сон как рукой сняло, решила выйти, посидеть в теплой ночи и помечтать, погрустить.
– Зачем же грустить? – я даже удивился от слов Линэ.
– Ты понимаешь Сержик, мне сложно это объяснить, но именно мечты о чем-то, что ну никак не могут сбыться, создают атмосферу мирного удовлетворения и мечтательную, чуть заметную улыбку.
– И о чем ты мечтаешь?
Линэ чуть слышно шмыгнула.
– Мечтаю, как просыпаюсь от того, что малыш ползает по нашей кровати, мечтаю о том, как не успеваю приготовить ужин к твоему приходу, мечтаю о первом звонке в школе у нашей дочки, и что именно ее несет на руках десятиклассник, а она с перепуганными глазами трясет колокольчик. Я мечтаю, как ты сына учишь рубить дрова, как он, наш сын, приводит в наш дом свою избранницу, мечтаю, как мы с тобой так же, как сейчас сидим на веранде и пьем чай, потихоньку разговаривая, потому-что, только что в соседней комнате уснули наши внуки. Я мечтаю.
Я не выдержал, взял Линэ за руку и притянул к себе. Я начал целовать Линэ в губы, в глаза и только так я понял, что у Линэ по щекам текут слезы, хоть она и сдерживала их, но все равно не могла сдержать слезы. Иногда ее плечи вздрагивали, но все равно она не разревелась, удержав все эмоции в себе. Посмотрев мне в глаза, Линэ прильнула к моим губам и наш поцелуй начал превращаться в страсть. Как-то незаметно мы оказались в нашей спальне, где окунулись в омут любви. Я не знаю, когда мы заснули, кажется было совсем светло, мы просто лежали на одной узкой кровати в обнимку и тихо разговаривали, в данный момент придумывали имя дочке.
Проснулся я от того, что просто выспался, ощущение, как будто целые сутки спал. На соседней кровати сидела, завернувшись в одеяло, Линэ, сидела и смотрела на меня.
– Привет, ты чего там сидишь?
– А где мне сидеть, с улыбкой посмотрела на меня Линэ?
– Так подожди, – я обернулся, вроде кровать была шире, когда мы засыпали с Линэ.
– Я что-то не понял, – я удивленно глянул на Линэ и увидел в ее глазах тоже удивление.
– Тебе что-то показалось? – спросила Линэ с какой-то даже надеждой.
– Мы вроде вечером сидели с тобой вдвоем на террасе и, подожди Линэ, это был сон что ли?
– Теперь даже не знаю, – как-то уже грустно сказала Линэ.
– А что тебе снилось, Сержик?
– Мы вроде как на террасе сидели, разговаривали, потом сюда пришли.
– И?
– Да вроде еще поговорили и спать легли, – ну не стал я Линэ рассказывать, что всю ночь во сне, который был как на яву, мы занимались с Линэ любовью.
– И все, Сержик?
– Ну да, а что случилось?
– Да нет, все нормально, пойдем лучше завтракать, а то уже скоро обедать пора, а завтрак с кофе я пропускать не хочу.
Горячий крепкий кофе, бутерброды, солнечное утро, и все это в кресле на террасе, что может быть лучше, может только лишь то, что все это приготовили заботливые руки Линэ. Именно это делало кофе таким вкусным, утро таким добрым и даже солнце таким теплым.
– А где дед Петрух, – спросил я, – он вроде нам должен был что-то передать?
– Не знаю, мы одни тут, да вроде нам особо некуда спешить, давай снимем у него эту комнату, поживем тут?
Я был совершенно не против, тем более я любил Котор, а особенно старый город. Мы провели великолепный день, гуляли по старому городу, сидели в подворотне на лавочке, рассматривая случайно заглянувших сюда туристов. Смотрели на закат солнца, сидя на полуразрушенной стене, которая отделяет старый город от нового Котора. Вечером, вернувшись в дом деда Петруха, мы снова там застали только бабушку, которая прибирала дом.
– Здравствуйте, а дед Петрух дома?
– Так как же, он же к брату в деревню уехал.
– Как уехал, не выдержал я?
– Да как, сказал мне, чтобы убиралась тут, гости, говорит, живут, денежку на уборку оставил и уехал.
– Подождите, он нам передать должен был кое-что, может он Вам это оставил?
– Да нет, мне он ничего не оставлял для Вас, только деньги за уборку, – как-то уже взволнованно повторялась бабушка.
– Блин, да что же это такое, а где у него брат живет, в какой деревне?
– Так это, «Атобар» она называется, он туда часто ездит, он тут редко бывает, поэтому меня и просит убираться тут, да комнату, в которой Вы живете, чаще я сдаю, чем он, заодно и свою тоже, у меня тут тоже есть комнатка небольшая.
– Боже, Линэ, это какой-то кошмар, может ну его нафиг, поехали в Надели, ну честное слово фигня какая-то получается, – уже не на шутку разозлился я.
– Подожди Серж, не горячись, пойдем, подумаем, решим, что делать.
– Извините, сколько мы за эту комнату должны, до завтра?
– Так дед сказал, что Вы на неделю вперед заплатили, так что ничего Вы пока не должны, вот если еще захотите остаться, вот тогда уже посчитаем, смотря на какой срок, а пока, нет, пока живите, отдыхайте.
– Мы завтра уедем, так что можете новых постояльцев искать. А так как деду Петруху мы не успели заплатить, вот Вам за двое суток, которые мы тут пробудем с учетом вчерашнего дня, и простите за нашу грубость.
– Да тут же много, я Вам сейчас сдачу принесу.
– Нет, не надо, – на этом моменте я взял Линэ под руку и можно сказать уволок в нашу съемную комнату.
– И
