— Спасибо, это хорошая идея, — промямлила она.
Кейт волей-неволей пришлось пройти с Патриком в комнату, которая оказалась кабинетом. На большом письменном столе были разложены бумаги.
— Ты работал?
— Да, — кивнул Патрик и, сняв трубку, набрал номер. — Здравствуйте, я хочу заявить о вещи, оставленной в одном из ваших такси. — Патрик подробно описал футляр с игрушкой. — Понимаю спасибо да, до восьми часов.
Пока он разговаривал по телефону с диспетчером, Кейт стояла у стола, утопая ступнями в теплом ворсистом ковре. Патрик окидывал ее медленным взглядом — его глаза двигались снизу вверх по всей длине ног и далее вдоль тела, пока не остановились на лице. Кожу Кейт словно опалило огнем, но она усилием воли сохранила спокойствие.
Патрик отвел глаза, только когда положил трубку.
— Наш таксист уже сдал футляр в бюро находок, — сообщил он. — Завтра, около восьми утра, игрушку привезут сюда.
— Большое спасибо, — пробормотала Кейт и повернулась, чтобы скорее уйти отсюда.
— Кейт? — Патрик произнес ее имя, словно оно было драгоценным камнем, который он берег, хранил у сердца, согревая своим теплом.
Она, не оборачиваясь, застыла на месте.
— Что?
— Ты помнишь ночь, когда мы занимались с тобой любовью?
Ее голова дернулась, будто от удара, и Кейт хрипло спросила:
— Зачем?
— Значит, забыла?
Она судорожно вздохнула.
— Нет, помню.
Патрик молча подошел к ней и, запустив руку в ее волосы, поднял их вверх и пропустил шелковые пряди сквозь свои длинные пальцы. Кейт ощущала, как мягкий полумрак комнаты обволакивает ее, кружит голову и наполняет нестерпимым ожиданием.
Она непроизвольно вздрогнула и, обернувшись, успела увидеть, как в глазах Патрика блеснул ехидный огонек.
— Не волнуйся, я не собираюсь брать тебя силой, — с холодным презрением заверил он.
— Я знаю, — кивнула Кейт, поняв, что он неправильно оценил ее реакцию. — Просто… просто я не привыкла к этому.
Помолчав немного, Патрик отступил.
— Так вот, значит, как ты жила после рождения Ника? — Его тон стал язвительным. — Как настоящая трусиха, бегущая от жизненных проблем и замыкающаяся в мирке, который создала для себя и своего сына. Ты удивила меня, Кейт. Я всегда считал тебя сильным человеком.
— Нет, ты ошибаешься, я не пряталась от проблем! — выкрикнула она, глядя на Патрика потемневшими от гнева глазами.
— Наверное, так проще, — продолжал Патрик, пропустив ее слова мимо ушей, — но только до тех пор, пока Ник живет с тобой. А что будет, когда он вырастет и захочет уйти?
— Он уйдет с моим благословением, — процедила она сквозь зубы.
— Сомневаюсь в этом. Как же ты сможешь столь просто расстаться с ним, когда он является центром твоей вселенной? Ладно. Ты выглядишь усталой, ложись спать, — со вздохом закончил он.
Продолжая молча возмущаться несправедливым упреком, брошенным Патриком в ее адрес, Кейт быстро вышла из кабинета и почти бегом направилась в свою комнату. Патрик хотел ее, она знала это наверняка. И если бы она могла получить простое, ничем не осложненное удовольствие от близости с ним, то согласилась бы провести ночь в его постели. Но для нее это было невозможно.
Когда Кейт стояла в кабинете, плененная суровым взглядом серых глаз Патрика, ее вдруг потрясло открытие, которое разбило вдребезги хрупкую броню ее самообладания. Осколки этой брони больно вонзились в душу, отбросив последние семь лет жизни, словно их и не было, и обнажив остроту ее чувств.
До сегодняшнего дня Кейт была уверена в своей независимости и самостоятельности. Сейчас же она поняла с пронзительной ясностью, что до сих пор каким-то образом связана с Патриком неразрывными узами. Возможно, она больше не любила его, но чувствовала, ощущала его на самом примитивном уровне каждой клеточкой своего существа.
Кейт где-то читала, что женщины никогда не забывают и никогда не чувствуют себя абсолютно свободными от мужчин, которые лишили их девственности. Тогда она презрительно отвергла это суждение, теперь же не исключала возможности существования чего-то нематериального, подсознательного, накрепко привязывающего женщину к мужчине, приобщившему ее к чувственным удовольствиям.
— Мама, мама, проснись! Мистер Садерленд говорит, что тебе пора вставать!
Кейт с трудом открыла глаза и пробормотала охрипшим после сна голосом:
— Что?..
— Ты забыла завести свой будильник, — вмешался Патрик. — Сейчас уже четверть восьмого, и если ваш автобус отправляется в восемь тридцать, то тебе, пожалуй, пора вставать.
— Я быстро, — пообещала Кейт, пытаясь стряхнуть с себя остатки короткого сна.
— У тебя еще есть время. Я пока покормлю Ника завтраком.
Кейт приподняла голову от подушки. Ник надел новые рубашку и джинсы, которые она купила ему в Австралии на распродаже, и судя по влажной челке, даже умылся.
— Спасибо, — поблагодарила она Патрика за заботу о ее сыне.
Как только за Патриком и Ником закрылась дверь, Кейт вскочила с постели, радуясь, что утреннее пробуждение, как бы мало она ни спала, никогда не было особой проблемой.
Пятнадцатью минутами позже Кейт была уже во всеоружии — принявшая душ, причесанная, одетая, собранная. Готовая к новым испытаниям. Ориентируясь по громким голосам Патрика и Ника, она пришла в современно оборудованную кухню.
Ник сидел за столом и пил апельсиновый сок. Патрик поставил перед ним тарелку со словами:
— Посмотрим, как тебе понравятся эти мюсли.
Он встретил Кейт проницательным взглядом, в котором проскальзывала напряженность, но при этом улыбнулся так, словно накануне вечером в его кабинете между ними ничего не произошло.
Собственно, там и в самом деле ничего особенного не случилось. Кейт не хотела иметь с Патриком никаких отношений — это слишком рискованно для ее душевного здоровья.
Но все же ситуация оставалась двусмысленной, и Кейт чувствовала себя крайне неловко. Поцеловав сына, она сказала:
— Ему нравятся почти все виды мюслей.
— Но мы сами делаем мюсли из овсяных хлопьев, йогурта и яблок, которые растут в нашем саду, — радостно сообщил Ник, чмокнув мать в щеку. — Они мне нравятся больше всего. Мам, наши салат и капуста, наверное, уже созрели, да?
— Наверное, — с улыбкой ответила Кейт. — Я предупредила Макартуров перед нашим отъездом, чтобы они ели их, как только они будут готовы.
— Макартуры — это родители лучшего друга Ника? — уточнил Патрик.
Он ничего не забывает, с досадой подумала Кейт. Патрик постоянно держал ее в поле своего зрения, и она радовалась, что надела лучшие свои брюки и шелковую кофточку, темно-зеленый цвет которой выгодно оттенял ее зелено-голубые глаза.
