— Я не стану куклой в твоих руках, — решительно сказала Палома.
— Но я изложил тебе все выгодные стороны нашего брака. Я не давлю на тебя. Ты же деловая женщина, Палома, и не можешь не видеть преимуществ.
— Для тебя, — зло ответила Палома.
— И для детей. Им нужна мать.
— Марты недостаточно? — не сдавалась Палома.
— Она делает все возможное, но ведь у нее своя семья. Повторяю, девочкам нужна не экономка, а мать. Всем будет хорошо. В конце концов, ты же приехала ради детей и не хочешь расставаться с ними. Выйдя за меня замуж, ты займешь главное место в их жизни.
Палома резко поднялась.
— Хватит, Джон. Я хочу к себе в комнату.
Должно быть, он услышал нотку ярости в ее голосе, потому что с удивлением взглянул на нее.
— Да, конечно, — сказал он наконец. — Подожди, я дам тебе что-нибудь накинуть.
Он достал из шкафа и протянул ей шелковую рубашку всю в огромных ярких цветах. Даже будучи в подавленном состоянии, Палома не могла не обратить на нее внимания.
— Подарок ко дню рождения от кузена, который решил, что я становлюсь слишком рассудительным, — объяснил Джон, прочитав ее мысли, и вручил ей рубашку. — Подумай над моим предложением. Мне кажется, мы могли бы быть счастливы вместе.
Палома наблюдала, как страстный, опытный любовник превратился в бизнесмена. Интересно, что нужно для того, чтобы проникнуть за стену его безграничной самодостаточности? Наверное, нужно стать Анной. Но это невозможно.
— Пойдем, я провожу тебя до твоей спальни.
В этом он весь, думала позднее Палома, лежа в своей кровати, неподвижно уставившись в потолок. Такая законченность во всем! Сначала занятие любовью, а потом деликатное расставание, вежливый жест.
Несмотря на манеры, Джон казался ей примитивным, как варвар. Он оставил сердце в могиле Анны и стал практичным до мозга костей. Решение жениться на ней — доказательство этого. У Джона есть гарантия, что новая жена примет девочек как родных дочерей. К тому же Палома прошла школу Анны. Да и любовницей она была замечательной. Джон и сам мог многое, его тело умело получать наслаждение и дарить его женщине. Казалось, что его мышцы были специально натренированы для любви. Стоило ему только прикоснуться к Паломе, и рассудок покидал ее. Но для замужества недостаточно быть лишь любовницей и матерью.
Ей вспомнился человек, с которым у нее были отношения спустя два года, как она покинула Новую Зеландию. Она очень привязалась к Стиву, но было это странное чувство. В постели с ним она почти ничего не испытала. С Джоном — совсем иначе. Гармоничные интимные отношения прекрасны, желание мужчины тоже замечательно, но все же этого недостаточно для создания семьи.
Палома колебалась. У нее было много общего с Джоном и кроме постели. В первую очередь — дети. Жизнь в «Голубином холме» тоже была для нее желанна.
Бессонница подняла ее с постели. Откинув шторы, она неподвижно глядела в окно. Луна освещала кроны деревьев, делая их похожими на огромные лысые головы, возвышающиеся над лужайкой. Темная громада холма вырисовывалась на фоне неба, его неровные очертания закрывали горизонт. Деревья давно выросли и теперь не менялись на протяжении многих лет. Всего два века назад весь север был покрыт ими.
Однажды Джон и Анна взяли Палому в гости к друзьям. По дороге они встретили окаменевший лес. Много веков назад обычные деревья оказались затопленными. Видимо, произошла какая-то экологическая катастрофа. Возможно, землетрясение? Хотя в этом районе они бывают редко. Или цунами?
Как дешева жизнь! Земля едва замечает человека. Что случится, если завтра человечество исчезнет? Место людей, скорее всего, займут другие существа. Размышляя об этом, Палома почувствовала, как мелки ее проблемы по сравнению с вечностью. Незначительность личных неприятностей понятна уму, но сердце ноет, и ничто не в силах унять эту боль. Дрожа от холода, она прошла по ковру и снова нырнула под одеяло, накинув сверху еще и плед. Она подвигала травмированной рукой: запястье все еще болело.
Палома решила, что больше не будет совершать глупостей. Теперь она станет внимательно прислушиваться к голосу разума, предупреждающему об опасности. Она нежно и тепло улыбнулась в темноту. Но что может сравниться с радостью встречи с детьми и пронизывающим чувством любви к мужчине?
Проснувшись рано, Палома решила сама спуститься к завтраку, не дожидаясь, когда Марта придет с подносом. Надевая кашемировый жакет и брюки, она прислушалась к звукам, разносившимся по дому. Заботливый голос Джона, обращенный к дочерям, находившимся еще в спальне, немедленно сменился их веселым щебетом. За окном цветы и деревья тянулись к светлому небу, сверкая каплями росы. Над холмом летела стайка голубей. Их грудки переливались на солнце. Помедлив немного, Палома вышла из комнаты.
Когда она вошла в столовую, краска залила ее щеки. — Доброе утро, — сказал Джон, поднимаясь навстречу, с легкой насмешкой глядя в ее смущенное лицо.
Палома поздоровалась со всеми сразу и, увидев в ответ улыбки дочерей, почувствовала несказанную радость.
— Как тебе спалось? — спросил Джон, и его голос живо напомнил ей обо всем, что случилось ночью. Присаживаясь к столу, она ответила, не поднимая глаз:
— Спасибо, отлично.
К счастью, в дверях показалась Марта, которая сразу засуетилась, увидев Палому.
— О, вам нельзя вставать, вы же знаете. Я как раз собрала для вас поднос с завтраком.
Улыбаясь, Палома успокоила добрую женщину:
— Я ранняя пташка, поэтому, думаю, не доставлю вам много хлопот.
— Ну, какие хлопоты!
Завтрак прошел легко и непринужденно. Вскоре девочки отправились в школу. Джон предложил Паломе познакомиться с имением.
С запада дул легкий ветер, но жара становилась все нестерпимее. Палома пребывала в отличном настроении. После завтрака они отправились на «лэндровере» в путь. На заднем сиденье устроились Дикси и две фермерские собаки, которые глядели в окно с выражением живого интереса на одинаковых мордах. То, что случилось ночью, не выходило из головы Паломы, но сейчас ее охватило чувство спокойствия и безмятежности.
— За десять лет на станции произошли большие перемены, — рассказывал Джон, как гид экскурсантке.
— Расскажи, что случилось за это время.
— Ты совсем не интересовалась, как жила твоя земля?
Джон как будто и не осуждал ее, но Палома принялась оправдываться:
— Я пыталась, но Новая Зеландия такая маленькая. О ней мало слышно в Европе…
Все эти годы Палома, встретив в газете статью о родине, жадно читала ее, вновь и вновь сожалея о своей оказавшейся ненужной любви и далеких детях. И каждый раз ей было невыразимо тяжело.
