Тогда он, молча слушавший ее монолог, тоже разозлился:
— Значит, вот как ты это воспринимаешь? Досадное недоразумение! Что же привело тебя к подобным выводам?
— Очень недостойно напоить женщину, испытавшую стресс.
— Напоить?! — Джейсон почувствовал, что закипает еще больше. — Насколько мне помнится, ты не слишком возражала против выпивки. Или тебе десять лет и ты сама не отвечаешь за свои действия?
Саманта хотела огрызнуться, но поняла, что переборщила. Ее действительно никто не заставлял пить, и, когда она принимала из его рук стакан, она была вполне адекватна. Осознание собственной неправоты лишь сильней раззадорило ее.
— Может, вы будете отрицать и то, что воспользовались моим состоянием?
— Кто воспользоваться состоянием?! Я?! — взревел возмущенный Джейсон. — Сама накинулась на меня, а теперь хочешь перевернуть все с ног на голову?
Ответить Саманта не успела. Он вскочил с кровати и в чем мать родила рассерженно протопал мимо нее к входной двери. Резко распахнув дверь, не думая о том, что в коридоре может кто-то быть и его полуобнаженный вид способен оскорбить общественность в лице коридорного, горничной или какого-либо постояльца, он прорычал:
— Прошу, мадам.
Ей очень захотелось сказать в ответ что-нибудь едкое, оставить последнее слово за собой. Но она взглянула в его рассерженное лицо, и глаза сами понеслись ниже, к его обнаженному торсу, а потом еще ниже… Саманта пулей вылетела в коридор. За ее спиной с жутким грохотом захлопнулась дверь.
Джейсон еще долго и зло эту дверь гипнотизировал. Но, немного остыв, смог рассуждать логически и попытался понять, что могло двигать Самантой, превратившейся из страстной, пылкой любовницы в ледяную глыбу, стервозный айсберг. Он представил, каково это — проснуться в одной постели с малознакомым человеком. Саманта вряд ли была из тех, кто спокойно воспринимает подобные ситуации. К тому же у нее своя жизнь, в которую, вполне возможно, не вписывается роман с ним. Она явно продемонстрировала все это своим агрессивным поведением и поспешным бегством. Ему остается только смириться с ее решением. Подумав так, Джейсон перестал злиться. Почти.
Ему только обидно было, что Крошка Сэм снова исчезла из его жизни и что расстались они, оставшись не в самых теплых отношениях.
К счастью, Саманте удалось добраться до своей квартиры, не попавшись на глаза никому из соседей или знакомых. Даже бдительный консьерж в ту минуту по счастливому стечению обстоятельств как раз отлучился со своего поста.
Закрыв изнутри входную дверь, Саманта с облегчением перевела дух — как хорошо, что ее никто не видел в таком жутком виде. Теперь, когда общественный скандал ей уже не грозил, она могла расслабиться. Об этом приключении никто не узнает, так что она может со спокойной совестью забыть обо всем.
Первым шагом на пути к забвению стало поспешное избавление от одежды — пыльные джинсы и многострадальная майка полетели на дно мешка для мусора. Избавившись от главных улик, Саманта занялась своей внешностью и полчаса с упорством маньяка надраивала себя мочалкой под обжигающе горячим душем. Всего-то надо уложить волосы, нанести неяркий макияж, выбрать самый строгий и неброский костюм — и снова стать мисс Холлиуэл. Забыть о той живой, задорной девчонке, которой она была, выбросить Крошку Сэм из головы, стереть из памяти страстные мгновения в объятиях Джейсона.
Саманта устроилась перед зеркалом и обложилась косметикой, пытаясь выкинуть из головы все мысли, так как, о чем бы она ни думала, мысли возвращались к событиям прошлой ночи.
Теперь она получила возможность спокойно осмыслить свое поведение и ужаснулась, не понимая, зачем она так по-хамски повела себя утром. Ведь Джейсон помог ей: вмешался в самый подходящий момент, избавил от неприятных объяснений с полицией, успокоил, подарил наслаждение. Он ей понравился, понравился настолько, что она забыла все сомнения, все свои планы, отдалась ему — и была счастлива. Теперь у нее хватило мужества, глядя прямо в глаза своему отражению, признать то, что она была неправа, когда наутро нагрубила мужчине, с которым провела ночь.
Когда Саманта проснулась в незнакомом помещении рядом с человеком, которого едва знала, она пришла в ужас от собственного безрассудства и безответственности. В тот момент в нее словно бес вселился — она была готова рвать и метать, крушить все вокруг. Теперь же, имея возможность здраво оценить свои действия, она была вынуждена признать: своеобразная защитная реакция спровоцировала ее на непозволительное поведение по отношению к тому, кто был абсолютно не виноват в том, что так сложились обстоятельства.
Саманта все глубже погружалась в пучину самобичевания, и неизвестно, как далеко дошла бы она в самоистязании и посыпании головы пеплом, если бы не резкая трель звонка — в сотовом телефоне сработало напоминание.
Несмотря на то что мисс Холлиуэл — надо отдать должное ее памяти — редко что забывала, у нее давно вошло в привычку вносить в телефон напоминания о запланированных встречах и мероприятиях. Делала она это скорее по привычке, нежели из реальной необходимости, ведь до сих пор не было случая, когда бы напоминание пригодилось — она всегда помнила малейшие детали и задолго до звонка-напоминания начинала собираться на ту или иную встречу. Но вот настал тот день, когда все пошло кувырком. Со всеми волнениями она напрочь забыла, что в этот день в ее планы входило посещение благотворительной акции в пользу детей, больных раком.
В напоминании, которое она поставила еще в прошлую пятницу, значилось, что в три часа ее ждут в онкологическом центре. Таким образом, на все про все у нее оставалось чуть больше двух часов. Ей не хотелось в тот день выбираться из дому, но она вынуждена была заставить себя вызвать такси и приняться за сборы.
В дверях конференц-зала ее встретил мистер Блоссом, один из ведущих специалистов клиники, ответственный за организационные вопросы. Этот немолодой разговорчивый мужчина с едва наметившейся лысиной, провожая мисс Холлиуэл на место почетной гостьи, рассыпался в комплиментах и благодарностях за активное участие в таком благородном деле. Несмотря на то что единственным желанием Саманты в тот момент было забиться в самый укромный уголок и пересидеть там все мероприятие, она без малейших возражений проследовала за ним к первому ряду. Мисс Холлиуэл давно научилась бороться с собственными желаниями и нежеланиями, поэтому, приветливо улыбаясь чрезмерно любезному спутнику, она опустилась на указанное место.
Приветливая разговорчивость мистера Блоссома граничила с излишней болтливостью, которая в любой другой ситуации заставила бы Саманту напрячься, однако сегодня оказалась ей как никогда на руку. От нее не требовалось никаких усилий для поддержания разговора — лишь приветливое молчание, открытая улыбка и периодическое согласное кивание.
