настоящая. Макс сначала решил, что Белла только показалась ему такой на фоне чересчур яркой, эффектной Анастасии, но, когда, Белла осталась одна в кабинете, стало ещё более очевидно, что с Беллой творится что-то не то.
Ещё тогда, год назад, когда также, как сегодня, в его кабинет ворвался Теодор Голованов-Галанис, (ох, уж, эти знаменитости мирового масштаба, им кажется, что двери любых кабинетов должны быть открыты перед ними настежь в любое время!), чтобы представить своего арт-директора Беллу Светлову, Макс поразился тому свету, который исходил от неё.
Они оба светились, особенно, когда их взгляды встречались. Белла светилась открыто, радостно. Как театральный прожектор. Теодор более сдержанно. Но очень тепло. Макс им тогда даже позавидовал. Сам он в то время находился в процессе мучительного развода. Сильно переживал, что это отрицательно отразится на его карьере, а потому это свечение поначалу вызвало даже раздражение. А после окончания короткого разговора поймал себя на том, что сидит и улыбается без причины. Такое действие Белла оказывала на всех. Своим мягким характером. Своей жизнерадостностью. Своей тактичностью. Своей душевной теплотой. Делала людей, слегка соприкоснувшихся с ней, хоть чуточку, но счастливее.
Макс смотрел на поникшую Беллу, изо всех сил старающуюся выглядеть как всегда, и не знал, с чего начать. Имеет ли он вообще право спрашивать её о чём-то? Но и оставить её в таком состоянии не мог. Спросил хрипло:
— Ты обедала? У меня обеденный перерыв. Составишь компанию?
Заказ в ресторане сделали быстро. Макс обедал в нём каждый день после развода с женой, и меню знал наизусть. А Белле было всё равно, что есть. Так что Макс свой заказ просто удвоил и прибавил десерт для Беллы.
— Куда уезжаешь?
— В Москву.
— Надолго?
— Насовсем.
— Как это? Почему? — растерялся Макс, не ожидавший таких прямых ответов и совершенно забывший, что ещё несколько минут назад сомневался в своём праве задавать личные вопросы.
— Мы расстались с Теодором. Я возвращаюсь в Москву.
Белла отвечала так, будто была под гипнозом, как сомнамбула. Макс, почему-то, испугался за неё. А ещё его так и тянуло задать вопрос: «Ты его разлюбила?», чтобы, воспользовавшись ситуацией, получить честный ответ, желательно положительный.
— Я вас видел неделю назад на открытии фестиваля. Так резко не бывает…
Макс верил, что влюбиться можно с первого взгляда, загореться страстью за секунды, но знал по собственному опыту, что охлаждение чувств происходит постепенно. Медленно и незаметно. И занимает много времени, пока осознаешь, что рядом с тобой чужой человек, к губам которой не хочется прильнуть, до тела которой не хочется дотронуться, даже если секса уже давно не было. С ней не о чем говорить. Тебе не важно, что у неё на душе. Во что она одета. И тебе всё равно, если кто-то из мужчин заинтересованно посмотрел в её сторону.
— Бывает, — скривила губы Белла, готовая заплакать, но справилась с собой, — Любовью и счастьем, оказывается, тоже можно пресытиться… Творческому человеку нужны потрясения, переживания, чтобы творить.
— Кто она? — почему-то разозлился Макс, — Эта профурсетка, которую ты привела сегодня?
— Не надо так, Максим Витальевич! Настя не профурсетка…
Настя воспринималась Беллой как старая знакомая. Не в смысле возраста, а в смысле годичной давности их знакомства. Белла испытывала к ней огромное чувство благодарности. Ведь, если бы, не столкновение с ней, как бы Белла познакомилась с Тео? Поэтому, когда они нечаянно встретились в Краснодаре, Белла очень обрадовалась. Да и Настя тоже.
Белла сама привела Настю в их с Тео дом. Они втроём весело провели время, вспоминая тот Благотворительный бал, который стал для Беллы и Тео судьбоносным, а для Насти проходным. Она ведь так и не дошла до Большого зала Консерватории, к классической музыке так и не приобщилась. Перед зданием чуть не попала под машину, не уступившую ей дорогу на нерегулируемом переходе. Недовольный владелец авто высунулся из окна, чтобы накричать на неуклюжего пешехода, но увидев красивую девушку умерил свой пыл и переиграл ситуацию в знакомство, закончившееся небольшой интрижкой. Их души это не затронуло. Тела получили удовольствия. Сердца у обоих при расставании не разбились.
Настя с интересом посматривала на Теодора — свою не состоявшуюся «судьбу», от которой добровольно сбежала. Даже пошутила на эту тему. Белле бы ещё тогда насторожиться. А она, упоённая своим нескончаемым, как ей тогда казалось, счастьем, не обратила внимания…
Настя задержалась в Краснодаре, согласившись на любезное предложение хозяев погостить в их доме. Их сближение, Насти и Тео, Белла не заметила. И только когда Тео сказал, что Настя остаётся, и отныне они будут жить втроём, и не только в смысле проживания под одной крышей, но как семья, как муж с женой, вернее, теперь уже с двумя жёнами, у Беллы открылись глаза. И то не сразу. Она не поверила. Это абсурдное предложение не укладывалось в её голове. Чушь, дикость, бред какой-то! Одно Белла поняла — её разлюбили. Хотя Тео убеждал в обратном. Даже на коленях перед ней стоял. Просил, чтобы она отнеслась к ситуации, как к приобретению нового сексуального опыта.
Белла ушла из дома. Из дома, который уже считала своим. Тео звонил, искал встречи, уговаривал. Но настаивал на своём. Белла поняла, что надо уехать, исчезнуть, порвать всё окончательно. Но не могла всё бросить, не передав обязанности арт-директора кому-нибудь. Передавать пришлось Насте… На прощание Тео сказал, что никуда Белла от него не денется, не сможет полюбить другого, вернётся…
— Да ладно тебе! Таких, как ты, одна на миллион. А таких, как она, — тысячи тысяч!
— Пожалуйста, Максим Витальевич! — умоляюще воскликнула Белла и даже накрыла своей рукой руку Макса, — Теодор — гений. Он просто полюбил другую. Разве сердцу прикажешь? Надеюсь, это не отразится на работе с Теодором. Пожалуйста, я Вас прошу!
— Если ты просишь, — со значением произнёс Макс, но Белла, похоже, внимания на это не обратила. Вспышка её эмоций закончилась, и она опять ушла в себя.
Макс и не собирался заниматься мщением. Какое ему дело до Теодора Галаниса и его морального облика? Да никакого! Кроме того, работа — одно, а личная жизнь — другое. Гораздо интереснее что знак — соглашаться или нет ему на перевод в Москву, пришел к нему таким образом.
Над переводом в Москву Максиму Витальевичу разрешили подумать в течение недели. Срок подходил к концу, но Макс ещё колебался — в Краснодаре он был почти царь с близкой перспективой стать царём без «почти», а в Москве будет десятой спицей в пятом колесе, с перспективой, конечно, но ого-го какой
