— Сара… тебя что-то в этом не устраивает?
В неровном мерцании свечи он казался сошедшим с картины эпохи Ренессанса. Шелк, вельвет и золотые запонки словно были созданы для него. Подумав об этом, она даже заерзала на стуле, как бы отгоняя от себя не дающий покоя сон, и крепко сжала ножку бокала, лихорадочно пытаясь разобраться в причинах своей растерянности.
В его напряженном тяжелом взгляде читалась сила и безжалостная решимость, и ею вдруг овладела непонятная слабость, а во рту пересохло.
— А что меня может тут не устраивать?
— Не знаю.
Он мягко откинулся на высокую спинку стула, грациозно играя своим бокалом. Да, теперь он мог расслабиться. Он победил. Он выиграл первый раунд, горько признала она.
— Я никогда тебе не прощу, если ты причинишь им боль, — строго предупредила она.
— Зачем мне делать им больно?
— Ты не имеешь права появляться и пропадать из их жизни, когда тебе заблагорассудится.
Он неторопливо пригубил бокал, не сводя с нее задумчивого взгляда.
— Я вовсе не собираюсь этого делать.
Сара почувствовала, как начинает напрягаться.
— Я сужу по собственному опыту.
Он поднял черную бровь.
— Откуда столько горечи?
— Откуда? Действительно, что это я? Ведь я же все-таки освободилась от тебя!
Сара осушила бокал и со стуком поставила его на стол.
— Значит, ты была в курсе того, что творили твои родители, — сказал он мягко, настолько мягко, что это даже напугало ее.
— Нет, я ничего не знала! — яростно возразила она. — Я была здесь, а ты — в Нью-Йорке. Мать у меня болела, и я была страшно напугана… Рафаэль резко остановил ее:
— С твоей матерью было все в порядке. Ее неожиданная болезнь на поверку оказалась просто еще одной уловкой.
— Верно, — горько согласилась Сара. — Но тогда я об этом не знала. Я сильно переживала за нее. А ты? Как поступил ты? Ты…
— Я попытался разорвать порочный круг, — прервал он ее снова, на сей раз с большей горячностью.
— А, так вот как ты это называешь… Ты дал мне сорок восемь часов, чтобы переехать к тебе в Нью-Йорк, и когда я сказала «нет», только я тебя и видела. Временами мне даже казалось, что я тебя выдумала, что ты был просто сном. Только вот сны наши обычно бывают добрее действительности!
— Я приезжал в Англию. А где была ты?
Сара растерялась и, когда официант налил ей вина, с благодарностью подняла бокал, пытаясь скрыть дрожь в руках.
— Ты предпочла общаться со мной только через адвоката, — продолжал он язвительно, — и потребовала развода. Ты в меня так верила, gatita. (Кошечка (исп.) — Отец приставил к тебе детективов в Нью-Йорке.
— Знаю! — горько усмехнулся он. — Пять лет назад я бы все тебе объяснил, но не сейчас.
Она глухо рассмеялась.
— Что бы ты мог объяснить? Не станешь же ты утверждать, что чист передо мной, Рафаэль. Когда женщина проводит ночь в одной с тобой комнате в отеле, какие уж тут доказательства…
— А разве не могли мы просто говорить?
Сара сделала еще один спасительный глоток вина.
— Это с тобой-то в главной роли? Ты что, смеешься? — выдавила она с не очень убедительным смешком. Несмотря на все ее усилия, невысказанная злость вновь закипела в ее душе. — Для меня это не оказалось никакой неожиданностью. Сейчас могу честно признаться, что никогда тебе не доверяла. И все время ждала чего-то подобного. Тогда я была почти уверена, что это уже произошло…
Рафаэль смотрел на нее с обескураживающим вниманием.
— Ты придерживаешься морали мартовского кота, — сорвалось у нее с языка прежде, чем она успела закрыть рот. Дрожа, она отвернулась, отчаянно пытаясь взять себя в руки.
— Ты мне никогда ничего не говорила об этих подозрениях. — Длинные пальцы ловко подхватили бутылку и поднесли ее к полупустому бокалу Сары. — Я и не подозревал о твоих чувствах.
Ей даже показалось, что он это промурлыкал.
— Ты был ч… чертовски равнодушен ко мне!
Он скривил губы, и она покраснела от смущения.
— Возможно, — пробормотал он успокаивающе. — Еще вина? По всему видно, тебе оно по вкусу.
— Я не голодна, — сказала она, извиняясь, и, отодвинув тарелку, подняла бокал и замерла под блестящим взглядом его золотистых глаз.
— Ни одну женщину так не любили, как тебя.
— Ты женился на мне, только чтобы затащить меня в постель, — тупо пробормотала она. — Зачем лукавить?
— Сара…
Загорелый палец мягко кружил по тыльной стороне ее сжатой в кулак руке, вызывая трепет во всем теле. Грудь заныла под блузкой. Сейчас для нее существовало только это место, и она была готова закричать от прикосновения его пальца. Ошеломленная, она сидела не двигаясь.
— Если бы я захотел, то это произошло бы и до свадьбы, — заверил ее он с ленивым самодовольством. — И ты это знаешь не хуже меня. Так что женился я на тебе не поэтому.
Она раздраженно откинулась на спинку стула, подальше отодвигая от него руку. Но ощущение еще жило в ней, заставляя кипеть в жилах кровь и не давая ей возможности сосредоточиться. Сердце бешено колотилось и не хотело успокаиваться. Что с ней творится?
Рафаэль спрягал руку и так ослепительно улыбнулся, что у нее перехватило дыхание.
— Поговорим об этом позже, — заявил он категорично и откинул назад черноволосую голову; его золотистые глаза довольно блестели. — Так где же ты была, когда я приезжал в Англию?
От этого прямого и неожиданного вопроса она окаменела, а по коже побежали мурашки. Она избегала смотреть ему в глаза.
— Я была в больнице. Это правда, — судорожно пробормотала она, пряча глаза. — Врачи говорили, что у меня угроза выкидыша. Мне был нужен полный покой. Я провалялась там несколько недель, и это было так нудно…
— Ты была больна? — Рафаэль побледнел, и всю его вальяжность как рукой сняло. — Dios! — простонал он со злостью. — Если бы мне сейчас попался твой отец, я бы…
— Но и ты не очень-то меня искал, — произнесла она упавшим голосом.
— Я не имел ни малейшего желания тебя видеть, ведь я был уверен, что ты сделала аборт, — свирепо произнес он. — Твой отец дал мне достаточно ясно понять, что было уже поздно.
— Не очень-то ты мне доверял.
— У них было больше власти над тобой, чем у меня.
— Неправда, — нетвердо возразила она. — Вы меня просто заставляли рваться на части. Ты ненавидел их, они ненавидели тебя, а я оказалась между двух огней, пытаясь вас хоть как-то примирить. Временами мне просто хотелось бежать сломя голову куда глаза глядят и оставить вас наедине друг с другом.
Его выразительный взгляд стал холодным, как лед.
— Я так и не смог переступить через оскорбление, нанесенное мне твоей семьей.
