— О, здесь так красиво! Это слишком роскошное место, Фернан, я же говорила, что не одета…
— Ерунда. — Он вел ее через галерею, залитую огнями сотен крошечных светильников; его рука лежала на ее талии, и это прикосновение было ласковым, но властным. — Здесь бывают самые разные люди — от королей до нищих.
Если и так, то совершенно ясно, в какую категорию попадаю я, подумала Джейн, входя в зал, убранный почти со средневековой пышностью.
Для визита к Рене и Мадлен она постаралась одеться со вкусом, но достаточно просто. На ней была белая шелковая блузка с длинными рукавами и темно-зеленые брюки — идеальный наряд для посещения приятелей, но никак не для обеда в таком месте — очень изысканном наверняка престижном.
Быстрый взгляд на столики, расставленные вдоль стен большого зала со сводчатым потолком, подтвердил ее опасения. Большинство женщин были в дорогих туалетах, хотя одежда мужчин варьировалась от вечерних костюмов до простых рубашек с открытыми воротами и джинсов. Тем не менее автостоянку заполняли исключительно дорогие машины.
Встретивший их метрдотель, как оказалось, знал Фернана, но Джейн уже была к этому готова. Они прошли к столику на двоих недалеко от танцевальной эстрады, но в достаточно интимном уголке, чему она была искренне рада. Это давало возможность расслабиться в стороне от посторонних взглядов и в то же время насладиться роскошью обстановки. Сверкали бриллианты дам, неслышно скользили официанты, музыка звучала негромко и нежно. Словом, посетители ресторана определенно принадлежали к той счастливой части человечества, которая никогда не смотрит на ценники и тому подобные мелочи.
— Ты часто здесь бываешь?
Уже задав вопрос, Джейн поняла, что он является избитым клише, но Фернан, похоже, этого не заметил.
— Сейчас нет. — Он как-то безучастно посмотрел на нее. — Но раньше бывал довольно часто.
Он имел в виду свою жену! Джейн покраснела, осознав, что совершила очередную бестактность. Ну конечно! Иветт, без сомнения, прекрасно вписывалась в здешнюю обстановку. Наверное, все головы поворачивались, когда они входили — ослепительно красивая женщина и властный, неотразимый мужчина… Джейн очень хорошо представляла себе их.
— Со своей женой?
Она сама не понимала, как вырвались эти слова, но было поздно: они вылетели наружу и повисли в воздухе между ними подобно живым существам.
— Да. — Фернан вовсе не пытался уклониться от ответа. — Она… Иветт любила бывать здесь.
— Правда?
Внезапно накатившая волна ревности была настолько сильной, что Джейн испугалась.
— А тебе здесь нравится?
Вопрос был задан спокойно, почти без эмоций, но Джейн почувствовала, что за этим скрывается нечто большее, чем простое любопытство.
Что ей ответить? Прошло несколько секунд, прежде чем Джейн поняла, что правильным ответом может быть только правда. Все очень просто. Она не Иветт и не Нора. Она — это она! И неважно, нравится она самой себе или нет…
Джейн прекрасно помнила, как, узнав об измене Фреда, посчитала себя самым никчемным на свете существом. А сейчас? Сейчас Джейн внезапно ощутила, что чего-то стоит. Поразительно, но именно здесь, в этом роскошном зале, она вдруг почувствовала, что нравится себе!
— Да, здесь очень… мило. — Джейн нарочно употребила это слово. — Я вообще люблю экзотику, а это здание, должно быть, очень старинное.
— Да. — Фернан внимательно посмотрел на нее.
— Но… — Она немного помедлила, прежде чем продолжить: — Но мне не слишком нравится, когда старинные здания переделывают под рестораны и тому подобное. Ведь так мы теряем частицу нашего прошлого! Ты меня понимаешь? — Ей вдруг стало неловко, и она поспешила объяснить: — Наше время какое-то ненормальное! Все кругом помешались на деньгах и власти, и никто не видит истинных ценностей.
— Только не говори, что занималась философией! — Это было сказано шутливо, но в глазах Фернана мелькнуло что-то, заставившее Джейн посмотреть на него с беспокойством. — А что, по-твоему, является истинными ценностями?
Официант принес им коктейли, но едва они остались одни, Фернан снова испытующе посмотрел на нее через стол и тихо спросил:
— Ну так как?
— Что я считаю истинными ценностями? — Джейн почему-то занервничала и отпила большой глоток изысканного напитка, прежде чем ответить. — Ну, это то, на чем я воспитана: семейная жизнь, честность, скромность…
— Ты полагаешь, что эти понятия не знакомы людям, сидящим здесь?
— Я этого не говорила. — Ей не понравился ядовитый тон Фернана. — Ты спросил меня, что представляет для меня ценность, и я ответила — только и всего. Мне кажется, что слишком многие сейчас одержимы идеей любой ценой преуспеть в нашем мире. И часто это происходит за счет семейной жизни и дружеских привязанностей. Разумеется, я понимаю, что нужно зарабатывать деньги и все такое прочее, но дух нашего времени кажется мне слишком агрессивным. Женщина обязательно должна быть красивой, иметь совершенное тело, поскольку главная ее цель — заключить выгодный брак. Мужчина должен быть сильным и преуспевающим, чтобы его уважали в обществе. Стремление выиграть любой ценой — оно во всем!
— Ммм… — Фернан задумчиво посмотрел на нее, прищурив глаза. — Тебе не кажется, что ты чересчур цинична в своем мнении о современниках?
— Нет! — вспыхнула Джейн. — Вовсе нет. Просто я не смотрю на мир через розовые очки. Половина человечества голодает оттого, что остальные люди слишком прожорливы. Зачем-то вырубают прекрасные леса; животные, птицы, насекомые уничтожаются — и все это якобы во имя прогресса… — Джейн резко оборвала себя, заметив его удивление.
— До чего же ты… горячая, — сказал он тихо.
— Пожалуйста, не иронизируй, Фернан!
Она понимала, что их разговор вышел далеко за рамки легкой предобеденной беседы, способствующей нормальному пищеварению. Очевидно, это было почти неприлично… Но Фернан поинтересовался ее точкой зрения и получил ответ. А если он намерен насмехаться над ней, она немедленно уйдет отсюда!
— Ты в самом деле считаешь, что я иронизирую?
— А разве нет? — Джейн с вызовом посмотрела на него.
— Нет, Джейн, ты не права, — сказал он со странной, затаенной тоской, подействовавшей на нее сильнее слов. — Я не иронизирую, я тебе завидую. Завидую твоей способности думать обо всем этом, стремиться что-то переделать…
— А тебе этого не хотелось бы? — перебила она его. — Разве ты не чувствуешь, что должен что-то изменить?
— Я должен? — Его лицо потемнело, голос резал слух, как звук металла по стеклу. — Почему я должен? Я вообще не вижу в своих современниках ничего такого, что меня волновало бы. Человеческая порода прогнила снаружи и изнутри, и даже тонкий налет цивилизации не может этого скрыть при ближайшем рассмотрении. Эгоизм — вот что движет большинством людей! И это единственное истинное чувство, которое мне знакомо.
