— Вы считаете, это имеет отношение к делу? — Темные брови выразили явное пренебрежение.
— Да.., ммм.., нет! — Она замолчала. — Я имела в виду.., что вы захотите поговорить с моими предыдущими работодателями. Но у меня хорошие рекомендации.
Она достала из соломенной сумки, лежавшей на коленях, плотный коричневый конверт с документами и протянула ему.
Он отодвинул его в сторону и сложил руки на столе. Она отметила, что ногти у него короткие и безукоризненно чистые.
— Я больше заинтересован, — он окинул ее всезамечающим взглядом, — услышать от вас, почему вы считаете, что именно вы — самая лучшая кандидатура на место няни для моего подопечного.
Николь в очередной раз набрала побольше воздуха и выдохнула, надеясь в конце концов произвести хорошее впечатление. Но опять сказала совсем не то, что хотела:
— Мне лучше сразу объяснить, что я никогда няней не работала.
— Ваше замечание представляется мне решительно неуместным. Почему же вы взяли на себя труд отнимать время у меня и у себя? — Он сощурился так, будто заметил на горизонте вражеский корабль.
— Потому что, — пустилась она наконец в плавание, надеясь, что вспомнит фразы, которые репетировала всю прошлую ночь, — у меня большой опыт работы с детьми, особенно с теми, которые пережили стресс. И я понимаю, что ваш подопечный… — она поперхнулась на этом холодном слове. Ведь они говорят о Томми. О ее племяннике. Теплом, живом ребенке, отчаянно нуждающемся в любви и нежности, которыми она так хочет окружить его.
— Продолжайте, мисс Беннет.
Видел ли он, как она стискивает руки под столом? Догадывается ли, что кожа онемела от холода, хотя на улице двадцать семь градусов тепла?
— Я понимаю, — снова начала она, отключив все мысли, кроме одной — убедить его, что она именно такая няня, какую он ищет, — что ваша семья недавно пережила ужасную трагедию. Ваш подопечный потерял обоих родителей. Разрешите мне высказать самое искреннее сочувствие.
Он наклонил голову в знак признательности. Этот жест мог бы показаться холодным и бесстрастным, если бы не дрогнувший вдруг подбородок.
— Я долго жила вдали от семьи, а сейчас переехала в Орегон, чтобы быть поближе к родственникам. — Она старалась говорить правду и при этом не раскрыть истинной причины. — И конечно, мне нужно зарабатывать на жизнь. Когда я услышала, что вы ищете няню на полный день, то подумала, что это как раз те обязанности, с которыми я справлюсь. Я медсестра детского отделения, командор Уорнер. Последние три года работала в отделении интенсивной терапии. Сестрам в таких отделениях приходится часто сталкиваться со смертью и учиться состраданию. Если у них это не получается, они быстро уходят. Я могу помочь вашему подопечному пережить трудное время и готова приступить к работе прямо сейчас.
— Сколько вам лет?
— Двадцать девять.
— Матери Томми недавно исполнилось двадцать восемь. — Он тихо, пробарабанил пальцами по столу, мрачно глядя в окно.
«Знаю, — могла бы сказать ему Николь. — Она на восемнадцать месяцев младше меня. У нее день рождения в феврале».
— По-моему, лучше, если за ним будет ухаживать женщина в чем-то близкая его матери, — проговорила Николь.
— Согласен. — Он подвинул к себе конверт из коричневой бумаги. — Вы понимаете, что вам придется жить здесь? Что у вас почти не будет свободного времени, чтобы проводить его с родственниками? Вы нужны мне здесь по крайней мере пять дней в неделю.
— Конечно. — Николь стала почти беззаботной. И едва удержалась, чтобы не сказать, что готова работать все семь дней в неделю.
— Вас ждет беспокойный сон. Том каждую ночь плачет и зовет мать.
Ох, родной мой! — подумала Николь. Как она хотела поскорее прижать его к себе. Сердце обливалось кровью при мысли об одиночестве малыша.
— Я медсестра. Для меня ночная работа привычна.
Пирс тихо что-то насвистывал. Потом снова посмотрел на нее.
— Женщина, первой пришедшая по объявлению сегодня утром, сама выглядела ребенком и явно не годилась на роль няни. Та, что явилась перед вами, последние одиннадцать лет служила в одной семье. Идеальный вариант. Но она может начать работать у меня только в конце месяца…
Николь почти не дышала, чувство победы заполнило ее. И будто для того, чтобы ускорить принятие решения, из глубины дома донесся детский плач.
— По-моему, я не смогу так долго ждать, — решил командор и показал пальцем на конверт. — Рекомендации… Наверно, мне надо их прочесть. Или это обычная трескотня?
— Решать вам.
— Правильно. — Он пожал плечами. — Не хотите, мисс Беннет, кофе или еще чего-нибудь?
— Я бы выпила холодной воды.
— По-моему, мы можем придумать кое-что получше. — Он улыбнулся, и неожиданные ямочки заиграли на щеках. — Я попрошу Жанет принести что-нибудь для вас в патио. — Он показал на открытые французские двери на другой стороне библиотеки.
У Николь перехватило дыхание от открывшегося вида. Расположенный над обрывом дом террасами спускался к берегу, к которому вели выложенные кирпичом дорожки. Извилистая лестница, такая же, как и возле парадной двери, спускалась к плавательному бассейну, устроенному в естественной выемке и скале. Клумбы опоясывали маленькую лужайку с подстриженной травой. Внизу бесконечный океан отражал безоблачное небо.
На дорожке, усаженной вьющимися растениями, появилась Жанет с нагруженным подносом.
— Чудесный вид, правда? — Она поставила поднос на столик под большим зонтом и подошла ближе к Николь. — Здесь покой окутывает человека до глубины души.
К Николь это не относилось. В ее сердце красота и покой только усиливали боль.
— Как прошла беседа? — Жанет наливала какую-то жидкость из запотевшего кувшина в высокий бокал на ножке.
— Трудно сказать. Надеюсь, что получу работу.
— Да, дорогая, замечу лишь, командор не стал бы оставлять в доме неподходящего человека. Если бы он решил, что напрасно тратит на вас время, вы были бы уже за дверью. Попробуйте лимонад. Натуральный. Из только что выжатого лимона.
— Спасибо.
— На тарелке бисквиты… Если захотите перекусить…
Завтрак остался далеким воспоминанием. Вчера она не обедала. Но мысль о еде вызвала у Николь тошноту. Из вежливости она отломила кусочек бисквита.
— По правде, мне хотелось бы увидеть мальчика. Вы не могли бы привести его?
Опять Николь сказала не то, что надо. Жанет отпрянула, будто услышала неприличное предложение.
— Ох, дорогая, это не мое дело! — воскликнула она. От потрясения ее акцент стал заметнее.
«Но мальчик — мой племянник. Мне необходимо его видеть, необходимо держать его на руках. Вдыхать запах его волос. Целовать нежную кожу на затылке. Мне необходимо знать, что он не чувствует себя одиноким и брошенным». Мысли вихрем неслись у Николь в голове.
