Очень милый управляющий с пониманием выслушал ее и подбросил идею пустить в дом жильцов. В их районе международные корпорации начинали разворачивать производство и открывать свои филиалы, так что комнаты пользовались большим спросом.
Только этого еще не хватало! Такой вариант Джорджия оставляла на самый крайний случай. Дом был куплен для тети Мей, мечтавшей о тихом пристанище на склоне лет, и она вовсе не собиралась расставаться с ним – во всяком случае, до тех пор, пока больная продолжала бороться за свою жизнь.
И все же, как ни противно, сегодня вечером ей предстоит встреча с будущим квартирантом. То, что это мужчина, Джорджию не особенно смущало – опыт ее лондонской жизни показал, что мужчина и женщина вполне могут мирно сосуществовать вместе: то есть делить крышу над головой без всяких прочих проявлений повышенного интереса друг к другу. В свое время она сама снимала комнату в квартире, где, кроме нее, было еще двое жильцов, и оказалось, что ладить с Сэмом гораздо легче, чем с соседкой. Так что пол постояльца не имел значения – было тошно от самой необходимости впускать в дом постороннего человека.
Колокола местной церкви пробили час, и Джорджия спохватилась, что стоит в задумчивости и теряет драгоценное время. Она шагнула вперед и едва не столкнулась с молодым мужчиной, спешившим навстречу.
Он отпрянул в сторону, она сделала то же самое, и в результате началась знакомая всем неразбериха, забавная для наблюдателя и неловкая для самих участников, когда, дергаясь одновременно, пешеходы безуспешно пытаются обойти друг друга, словно исполняют какой-то причудливый танец.
В конце концов молодой человек, грустно улыбнувшись, первым замер на месте, открывая Джорджии путь.
Он был высокого роста и очень хорошо сложен: широкоплечий, узкобедрый; глядя на его подтянутую гибкую фигуру, можно было предположить, что он часто занимается физическим трудом. Легким и быстрым движением руки мужчина придержал Джорджию, уже готовую вскипеть от нетерпения и досады.
Неожиданное прикосновение, не имеющее ничего общего с уличным приставанием, слегка остудило ее, и, перестав метаться, девушка подняла глаза и посмотрела в лицо незнакомцу. Пылающий взгляд, в котором без труда читались беспокойство и раздражение, явно застал его врасплох.
Мужчина продолжал улыбаться, и, несмотря на грустный изгиб губ, золотисто-карие глаза его искрились весельем. Сильный загар незнакомца неопровержимо свидетельствовал о продолжительной работе на свежем воздухе, а выгоревшие на солнце волосы подтверждали это впечатление.
Джорджия вынуждена была отметить, что он весьма недурен собою – просто мечта тех, кому нравится тип красавца мужчины. Но лично ее всегда больше привлекали хорошие мозги, чем развитая мускулатура. А сейчас и вовсе было неподходящее время для сердечных переживаний.
Рассерженная и уязвленная, Джорджия ощетинилась без всякой видимой причины и, вместо того чтобы ответить ему такой же дружеской и приветливой улыбкой, хмуро уставилась на молодого человека и мрачно потребовала:
– Дайте же, наконец, пройти!
Спустя несколько минут, все еще разгоряченная и взвинченная своим опозданием, она была в пяти шагах от автостоянки и, пережидая у перехода поток машин, обернулась и увидела в витрине магазина свое отражение. Да, удручающее зрелище: угрюмое лицо с поджатыми губами и такая напряженная осанка… Джорджия приказала себе слегка расслабиться.
Но тут зажегся зеленый свет, и она бросилась через дорогу, так и не успев принять нормальный человеческий вид. Однако, взглянув на себя со стороны и воочию убедившись, как изменили ее события последних месяцев, она была неприятно поражена: от былого чувства юмора и оптимизма не осталось, увы, и следа.
Уже на стоянке, вспоминая разыгравшуюся уличную сценку, она вновь испытала неловкость за свое дурацкое поведение с незнакомцем, который искренне и вполне доброжелательно попытался сгладить ситуацию и вместо раздраженных реплик обменяться веселыми улыбками. Видела бы тетя Мей, как она его отбрила! Словно никто и никогда не учил ее приличным манерам, а главное – внимательному и сердечному обращению с людьми! Меж тем бабушка была дамой старой закалки и воспитывала девушку в традиционных правилах хорошего тона, далеко не всегда подходящих современному ритму жизни.
К своему стыду, Джорджия прекрасно сознавала, что годы, проведенные в Лондоне, и нынешний продолжительный стресс далеко не лучшим образом сказались на ее отношениях с окружающими. Но теперь поздно сожалеть о грубости, проявленной по отношению к случайному прохожему, уже ничего не поправишь. А ведь она едва не кинулась за ним с извинениями, когда приветливая улыбка застыла на его лице, встретив со стороны девушки холодный и почти яростный отпор.
Джорджия отворила дверь и, усталая, вошла в дом. Посещение больницы совершенно выбило ее из колеи. Что бы ни говорили врачи, чувство страха не притуплялось, потому что она видела, как бабушка с каждым днем худеет, а ее бледная кожа становится все прозрачнее. В то же время от больной веяло каким-то нездешним душевным покоем, и эта просветленность смертельно перепугала Джорджию, ей казалось, что тетя Мей все больше и больше отдаляется от нее, словно воспаряет над обыденностью, над привычным течением жизни…
«Нет!» Услышав собственный крик, Джорджия зажала ладонью рот. Она не может потерять тетю Мей, только не это…
Только бы не остаться одинокой и несчастной, как плачущий в темноте ребенок. Впрочем, она тут же осудила себя за эгоизм, за то, что не может не думать о своих переживаниях и невзгодах…
Во время свидания Джорджия пребывала в полном отчаянии, но ей удалось держаться достаточно бодро. Она рассказывала про домашние дела, про сад, и обычные слова словно становились магическим заклинанием, непременным залогом того, что тетя Мей скоро вернется домой и погладит кота, который вполне у них прижился, своими глазами увидит замечательные бутоны на розовых кустах, посаженных ими вместе прошлой осенью. Тетя Мей была страстным садоводом и всегда тосковала по укладу жизни маленького городка, где она выросла. Она мечтала вернуться к своим корням, и Джорджия подарила ей такую возможность, но сейчас… дом осиротел, и внучка тоже…
К горлу подкатил комок, и Джорджия, в ужасе пытаясь загнать его вглубь, поняла, что уже не в состоянии бороться со слезами, и дала им волю.
Их дом был совсем невелик: наверху три спальни, ванная и тесная кладовка, приспособленная под кабинет, а внизу – просторная удобная кухня, крошечная уютная гостиная и столовая, которой они почти не пользовались, предпочитая посидеть на кухне. Зато участок был обширный и довольно запущенный – настоящие райские кущи с рядами фруктовых деревьев, зарослями ягодных кустов, маленьким прудиком и аккуратно разбитыми грядками. В отличие от Джорджии тетя Мей… Что и говорить, она была прирожденным садоводом.
