А теперь это! Лайза сидела, глядя на телефон и мечтая, чтобы Джек Харрис сразу откликнулся на ее звонок. Она знала, что некоторые нарочно держат магнитофон включенным, чтобы прослушивать сообщения и таким образом избегать общения с ненужными людьми, однако, учитывая то, что Харрис всегда в конце концов перезванивал, вряд ли он так уж стремился уйти от разговора с ней. Или все же не хотел разговаривать?
Лайза решила, что, в общем, это возможно, но маловероятно. У Джека Харриса была двусмысленная репутация: он считался одновременно отшельником и любимцем женщин. Лично Лайзе эти крайности казались несовместимыми и противоречащими друг другу.
Возможно, будучи отшельником, Харрис стремился избегать ее звонков, но как тогда объяснить тот факт, что он всегда перезванивал? С его репутацией соблазнителя Лайза себя не связывала: ее интерес к Харрису был совсем другого рода. Девушку интересовал только его талант скульптора, а не внешность, соблазнительность и мужественность.
– Хотя, должна признаться, ваше чувство юмора мне по душе… отчасти, – вслух произнесла она, по-прежнему глядя на телефон. – И голос недурен, хотя я все равно считаю, что он неестественный.
Ответ на свою сентенцию Лайза получила, сняв трубку на прозвучавший звонок.
– Пит.
Только обращение – ни «здравствуйте», ни даже «привет» – ничего, чтобы она могла собраться с мыслями. Однако и этого слова, произнесенного скрипучим низким голосом, было достаточно. И, как ни странно, Лайза мигом сообразила, что он имеет в виду.
– Разумеется, – отозвалась она. – Разве не все магнитофоны зовутся Питами?
– Моего, – ответил голос, – зовут Ганс. Могу прибавить, что вы его очень обидели. Кстати, вашу машину тоже наверняка зовут не Пит. И как же – Марта? Или Эвелина?
– Для моей сойдет и Лайза, – коротко отозвалась девушка. – Хотя я не понимаю, почему бы ей и не зваться Питом, разве что вы страдаете некой боязнью сексуальной привлекательности магнитофонов?
– Я страдаю боязнью сексуальной привлекательности, это точно, – последовал ответ, и Лайзе показалось, что голос прозвучал глубже обычного. Однако, подумала она, уже ясно, что никаких механических изменений в нем нет. Или все же есть? Какое-нибудь искажающее устройство. Вот только зачем?
– У вас голос всегда такой?.. – Лайза не смогла подыскать подходящего слова, чтобы закончить вопрос. И какими словами можно описать этот особый тембр – ощущение было таким, словно в глубине пещеры на морском берегу мощное течение вздымает со дна гальку.
– Какой?
И тут Лайза уловила намек на смех – низкий, затаенный, дьявольский смешок.
– Ну, он у вас довольно необычный, – запинаясь, ответила девушка. – Такой… э-э… низкий и резонирующий.
– Вам не нравится?
Я бы могла слушать его часами, подумала Лайза, но вслух этого не произнесла – не осмелилась.
– Я… ну… просто нахожу его интересным, вот и все, – выговорила наконец она. И тут же об этом пожалела. Меньше всего на свете она хотела показать, что этот человек ее привлекает.
Было бы гораздо лучше, если бы она ему понравилась.
– Очень мило, – отозвался Джек Харрис, теперь его голос звучал совершенно непринужденно. – А вот меня сейчас интересует, как выглядит машина по имени Лайза. Как она говорит, я уже знаю, но вот нарисовать мысленный портрет мне трудно. Может, поможете?
– Все магнитофоны похожи друг на друга, – уклончиво отозвалась Лайза. Но, обернувшись к зеркальной стене на другом конце мастерской, необходимой ей для работы, девушка отчетливо увидела, как выглядит она сама. Проблема заключалась в том, как дать точное описание Джеку Харрису. Если, конечно, она станет это делать, подумала Лайза. А она не станет.
– Как скажете, – раздался наконец ответ на ее краткое замечание, однако перед этим была пауза, которая, похоже, содержала в себе нечто гораздо большее. – Ганс, конечно, предпочел бы более подробное описание, но он не так часто получает приглашения на свидания, будь то вслепую или нет, – так что, полагаю, разочарование он как-нибудь переживет.
Лайза не была уверена в том, что значили его последние слова, но, пока у нее в уме формировался вопрос, Джек Харрис продолжал:
– И имейте в виду, что, если бы он стал направо и налево раздавать указания, как ко мне добраться, без моего разрешения, ему пришлось бы туго: он мог бы лишиться каких-либо жизненно важных частей.
– Указания мне были нужны только для того, чтобы иметь возможность хоть как-то встретиться с вами лично, – заявила Лайза. – И вам незачем говорить об этом так… угрожающе.
– Я сам решу, угрожающе я говорю или нет, после того как вы сообщите мне, что вам от меня надо, – последовал ответ. А потом, громким шепотом, чтобы Лайза услышала, Харрис произнес: – Ничего, Ганс, все твои важнейшие органы целы – пока, во всяком случае.
– Ну, это уж слишком! – взорвалась Лайза. – Что это за отношение к верному слуге!
– Он не верный слуга. Это спесивое чудовище, готовое загнать меня в гроб, дай я ему только повод. Ну ладно, шутки в сторону, Лайза… Нортон. Как насчет того, чтобы рассказать мне, зачем я вам понадобился, и обсудить это?
Лайза неожиданно оказалась застигнутой врасплох. Она точно представляла, чего хочет от Джека Харриса, однако вдруг поняла, что облечь свои мысли в простые слова, не показав при этом, что ей нужно, не так-то просто. Она все-таки попыталась, но получилось довольно сбивчиво.
– Давайте попроще, – последовал сухой ответ, и Лайза почувствовала холодок в его голосе. Она представила, как Харрис пожимает плечами.
– Правда, было бы гораздо лучше, если бы я могла приехать и показать вам… – начала девушка, но ее тут же прервали.
– Попытайтесь все же на словах, – перебил ее Харрис. И Лайза почувствовала, что ему все уже стало надоедать.
– Хорошо, – поспешно согласилась она. – Но объяснять придется долго, и, поскольку мы тратим ваши деньги, возможно, вы предпочли бы, чтобы я перезвонила.
– А вот это, – объявил Харрис, – простота, какую мне редко приходится встречать, и я это ценю. Вы правы, давайте так и сделаем.
И он без лишних слов повесил трубку.
Лайза сначала развеселилась, потом разозлилась, однако быстро взяла себя в руки и поспешно набрала номер Джека Харриса. С него станется, подумала она, включить свою адскую машину и уйти из дома, так что ей лучше поторопиться.
– Ганс, – пробормотала Лайза, тряхнув кудрями и скорчив гримаску своему отражению в зеркале.
Однако после первого же звонка откликнулся сам Харрис. Впрочем, его отношение к делу не изменилось.
– Ну хорошо. Попроще, как договорились? – произнес он, не потрудившись даже сказать «алло».
