Надо признать, Мартин любил вспоминать свое прошлое, насыщенное самыми разнообразными событиями. До женитьбы он был легким на подъем и исколесил почти весь мир, поэтому теперь, на старости лет, ему было что рассказать…
Трейси слушала его, затаив дыхание, впитывая как губка истории о путешествиях своего взрослого друга. И Мартин, благодарный девочке за такое внимание, порой даже немного приукрашивал события, чтобы истории выглядели более интересными и занимательными.
И вот теперь девочка выросла и превратилась в красивую девушку с волнистыми темно-каштановыми волосами. Ее карие миндалевидные глаза загадочно блестели, и создавалось впечатление, что она знает все на свете и лишь нарочно не показывает виду… Грациозная фигура всегда была подчеркнута либо обтягивающими джинсами, либо короткими юбками, из-под которых были видны длинные стройные ноги…
Мартин сознавал, что для многих Трейси – лакомый кусочек. И красавица, и наследница огромного состояния. Ну как можно уберечь девушку от соблазнов, если жизнь сама благоволит к ее развлечениям?
Ранее умненькая и любознательная, она теперь почти совсем не училась. И ведь нельзя сказать, что поглупела. Нет. Видно было, что это лишь своеобразный знак протеста. Но для кого он? Для деда? Или вообще для всех? Что она хотела сказать своим поведением?
Мартин не знал, что у Трейси на уме. После Рождества она еще не включилась в учебу, а ведь уже заканчивался февраль. О чем она только думает…
Эх.
Мартин вернулся к работе. Надо было проверить тормоза, мистер Эплгейт жаловался, что те стали плохо работать…
Мартин усмехнулся. Мистер Эплгейт… Старику уже восемьдесят три года, а он до сих пор успешно работает. Каждый день выезжает в офис, и даже два инфаркта, перенесенные за последние пять лет, не заставили его отказаться от трудовой деятельности.
Оно и понятно. Некому оставить общее детище. Ведь единственная наследница до сих пор не окончила университет, а значит, не могла заниматься семейным бизнесом.
Дед всячески старался привлечь ее к работе. Но девушка твердо дала понять: она не намерена проводить время в офисе, когда можно занять себя чем-нибудь более приятным.
Мартин предполагал, что Трейси просто мстит деду за невнимание с его стороны. Ведь когда Трейси была маленькой и так нуждалась в поддержке, ей пришлось довольствоваться вниманием Лии и Мартина.
Конечно, они любили ее как родную. Но дед-то действительно был родным. И именно он был нужен ей тогда. Именно он.
Старика, конечно, тоже можно было понять. Он потерял жену, а потом, почти сразу, дочь и зятя… И это сильно повлияло на него. В один год похоронить жену и дочь… это не каждому по плечу.
Но Гарольд Эплгейт выстоял. Он всегда выглядел сильным, гордым, всегда ходил с высоко поднятой головой. Иные называли его черствым. Но Мартин знал: хозяин переживает, возможно, даже сильнее всех остальных. Просто он никогда не выставляет свои чувства напоказ.
Вот только Трейси он упустил… Отдалившись от внучки, он так и не сумел потом завоевать ее доверие, и до сегодняшнего дня между ними велась скрытая война, в которой Трейси пока что одерживала победу.
Мартин не знал, сколько еще продлится это противостояние и к чему оно приведет в конечном итоге. И порой ему даже страшно становилось оттого, что жизнь Трейси может быть загублена ее поведением, которым девушка хотела, видимо, позлить своего деда.
Но делать было нечего. Она уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки. Мартин с Лией мало чем могли помочь. Трейси все меньше и меньше прислушивалась к их замечаниям, жила своей жизнью и никому не позволяла в нее вмешиваться.
Лия очень переживала по этому поводу. Оно и понятно. Она вырастила Трейси. А теперь не могла даже слова лишнего сказать, потому что иногда, когда девушка находилась в плохом настроении, то могла и нагрубить… Конечно, она извинялась потом. Но все же…
Лишь Мартин ничего не боялся. Он открыто говорил Трейси, если та поступала неправильно. И та не спорила с ним. Но и не особенно прислушивалась к его мнению…
Трейси поднялась по ступенькам и вошла в дом. Огляделась по сторонам. Просторный холл, обставленный красивой мебелью с золотой отделкой и украшенный пальмами в декоративных кадках. Лестница справа уходила на второй этаж. По стене – портреты всей династии Эплгейтов… Дед, бабушка, мама…
При взгляде на мамин портрет на глаза Трейси навернулись слезы. Она была такая красивая. И Трейси гордилась тем, что ей достались от мамы карие глаза миндалевидной формы, темно-каштановые волосы, красивого рисунка губы… Мама, мама… как же рано ты ушла из жизни… Так и не увидела, как выросла дочь, какой она стала…
Трейси тряхнула головой. И что это за грустные мысли у нее с утра?
Она поднялась на второй этаж. Вошла в свою комнату и… замерла на пороге.
В кресле, глядя на нее своими пронзительными серыми глазами, сидел дед. Гарольд Эплгейт, собственной персоной, решил почтить внучку своим присутствием.
Трейси усмехнулась. Ну что ж, дедуля, надеюсь, ты не думал, что я сразу же струхну, как только увижу тебя?
– О, ты уже на ногах! – Она сделала удивленное лицо, входя в свою комнату и бросая сумочку на кровать. – Как спалось?
– В любом случае, думаю, лучше, чем тебе, – сухо ответил дед.
У него был низкий сильный голос, по которому явственно узнавался человек, привыкший повелевать. Лицо его, хоть и было испещрено морщинами, отличалось удивительной мужественностью. Глаза выдавали человека умного и проницательного, способного справиться с любой ситуацией. Прямой нос, тонкие губы. Если бы не морщины и седина в когда-то черных волосах, ему никак нельзя было дать его лет. Выглядел он максимум на семьдесят…
– Это ты верно подметил! – Трейси потянулась и выразительно зевнула, будто специально забыв прикрыть рот ладошкой. – Спать хочу, просто умираю!
– Я так понимаю, что тебе не нужно сегодня в университет? – уточнил дед.
Девушка пожала плечами.
– А кто его знает? – ответила как бы между делом, подойдя к трюмо, усаживаясь перед ним и начиная снимать специальным средством косметику с лица.
– Ну?
– Что? – не поняла она.
– И кто знает?
Трейси неприязненно передернула плечами. Старик, похоже, не собирался оставлять ее в покое. А значит, предстоит еще одно сражение.
Ей так хотелось спать… Просто до жути… Она еле доехала до дома, чуть не попала в аварию, задремав за рулем, а он тут со своими нотациями. Неужели не понимает – она не в том настроении, чтобы держать удар? Или, почувствовав это, специально так поступает?
– Дед, давай не сегодня, – попросила она, взглянув на его отражение в зеркале. – Я очень устала.
