последовательность в голове.
– Что?
– Виски, односолодовый…
– О…
– И еще кола.
– Вы пьете виски с колой?
Вот уж чего не могла предположить, так этого!
– Я? – удивился мужчина так искренне, что мне стало смешно даже, – нет! Но мне всунули в магазине… Не знаю, зачем… Наверно, чтоб не понял, что виски – говно.
– Да?
– Да. Редкое. Но с колой, мне кажется, еще хуже… Хотя, тебе, может, и понравится… Мне так и сказали: «Девушке понравится».
– А где же ваша девушка?
– В том-то все и дело, что нет ее, лисичка.
– А зачем же взяли тогда?
Мужчина помедлил, словно раздумывая, что сказать, потом, видно, решил сказать правду:
– А хрен его знает.
А я… Неожиданно рассмеялась. Слишком удрученный был у него голос, слишком тяжкий вздох.
– Хорошо, – сказала и сама удивилась своей бесшабашности, тому, что согласилась, – надо же выяснить, насколько мерзкий вкус у виски с колой.
– О как…
Казалось, мужчина и не ожидал моего согласия, потому что возгласа удивления не смог сдержать.
Да я и сама, еще час назад, расскажи мне кто о таком, только выразительно у виска покрутила бы пальцем. Это настолько было на меня не похоже, настолько несвойственно, что…
Пусть будет.
– Ну проходи, лисичка. Только ты уж извини, я по-простому, на лавочке…
– Прекрасно. Сто лет не пила на лавочке. А виски с колой вообще никогда.
Меня в тот момент вообще ничего не смутило.
Ни темнота и пустота летнего двора, ни незнакомый мужчина, запросто предложивший мне разделить с ним разочарование качеством напитка.
Не смутило и не напугало. Наверно, потому, что наступает момент, когда уже все неважно. Все условности, глупости и страхи отступают на второй и даже на последний план.
Я подумала, что это не самый плохой вариант, вместо того, чтоб идти домой, в пустую квартиру, пить аспирин и полночи мучиться от головной боли в одиночестве.
Лучше я посижу на лавочке, чего не делала со студенческих времен, подышу летней ночью и горьковато-приятным ароматом своего случайного компаньона, выпью, наконец, виски с колой. Никогда не пила такое. Надо же попробовать.
Мы в самом деле сели на лавочку, телефон со все еще включенным фонариком я положила вниз, так, чтоб он давал немного света, но не бил в глаза.
Мой попутчик скрутил крышку с круглой, довольно дорого выглядящей бутылки, булькнул в два пластиковых стакана, а потом мой дополнил колой.
– Ну что, лисичка, за знакомство?
Я кивнула, мы прикоснулись пластиковыми боками стаканчиков и выпили.
Вкуса я особо не поняла, но пошло мягко.
– На вот, шоколадку.
Закинула в рот дольку шоколада. Удивилась, глянула на упаковку. Швейцарский. И, судя по вкусу, настоящий. Ничего себе.
– Ну как?
– Не знаю, – честно призналась, – наверно, из-за колы не распробовала.
– Ну, тогда давай чистого.
Он, не дожидаясь согласия, опять булькнул мне в стаканчик коричневую жидкость, добавил себе.
Чокнулись, выпили молча.
Вкус показался знакомым. И бутылка, вроде, тоже. Макаллан, что ли?
Но выяснять не стала. Выдохнула, закусила еще шоколадом.
– Ну чего? Что скажешь, лисичка?
– Ничего вроде.
– Да? – Он отпил еще, покатал во рту, – ну ладно. Значит, рожу тому шкету, что продал мне его, бить не будем, да?
– Да, – рассмеялась я.
Спиртное неожиданно хорошо легло на то, что я уже успела сегодня принять, мягко прокатилось по пищеводу. И расслабило. Оказывается, я до этого очень напряжена была. А успокоилась только сейчас. В странной компании незнакомого мужчины.
– Вообще, это все хрень, – сказал задумчиво мой теперь уже собутыльник, – я имею в виду, выпивка. Ничего от нее хорошего нет. Только голову туманит. И делаешь потом хрень какую-нибудь. Но иногда…
– Да, – выдохнула я, – иногда да.
– О как… У тебя тоже все непросто? Да, лисичка?
Он глянул неожиданно остро, внимательно. И совсем в этот момент не выглядел пьяным. Так, расслабленным. Спокойным.
И меня своим спокойствием заряжал.
– Да, – как-то легко согласилась я. Признаваясь в первую очередь самой себе, что все непросто.
– Расскажешь?
Я помолчала. С одной стороны, глупо это: вот так рассказывать незнакомому человеку о себе такие личные вещи. Но с другой… Может, так и надо? Все равно, никому не расскажешь ведь. Просто потому, что некому.
– Да особенно и нечего, – пожала плечами, формулируя, – просто как-то… Навалилось все.
– У меня тоже, – кивнул он. И отпил прямо из бутылки. В неверном свете фонарика я увидела его четкий жесткий профиль, сильные пальцы на стекле. С какими-то татуировками, похожими на перстни. И надпись на этикетке. Надо же, в самом деле Макаллан…
Господи… Это Россия. Только здесь, наверно, возможно ночью встретить сидящего на лавочке во дворе обычной хрущевки мужчину с тюремными татуировками, пьющего из горла элитный виски с дешевой колой и заедающего все это дело швейцарским (теперь я в этом уже не сомневалась) шоколадом…
Невероятное сочетание. Дикий диссонанс.
– А у вас что?
Спросила с искренним интересом. Я уже понимала, что передо мной непростой человек. Но почему-то не испугалась. В конце концов… Да что я теряю? Вообще ничего.
– У меня… У меня дочка сегодня улетела в другую страну. – Тихо сказал он, смотря перед собой, помедлил и уточнил, – навсегда.
– О…
Ну что тут скажешь…
– Да не, я понимаю, что сейчас это все туфта, что всякая там видеосвязь и прочая хрень…
Он нервно прикурил, спрятал сигарету в горсть, так, что и огонька не видно было, выдохнул дым. Поймал мой взгляд, предложил:
– Хочешь?
– Нет, не курю.
– И правильно, – одобрил он, – женщине не надо курить. Особенно такой, как ты, лисичке. Тебе рожать еще…
– Нет… – сказала я, прежде чем подумать, – не рожать…
– О как… Уже? Дети, муж? Хотя вряд ли…
– Почему?
– Ну стала бы ты тут со мной сидеть, если б дети и муж были…
Я улыбнулась его догадливости, протянула стаканчик. Он булькнул виски.
– Разбавить?
– Нет, пожалуй…
– Ну вот и я думаю, только портить. И так пойло не ахти…
– Неплохое. Это же Макаллан?
– А хер его разберет… Я не понимаю в них ничерта. Попросил пацанчика в магазе крепкое и чтоб не травануться. Давай. За то, чтоб… Ну, короче…
Он скривился и выпил залпом. Я не отстала.
Он закусил сигаретой, я опять заела шоколадом. Пока жевала, поймала на себе внимательный изучающий взгляд. Такой… Мужской очень.
Это было странно и волнительно. Непривычно.
– Ну и почему у такой лисички нет мужа и детей? Мужики слепые, что ли?
– Муж был, – пожала плечами, – а дети… Не будет уже.
– Даже так…
– Да.
Ну вот и призналась ты самой себе. Неожиданно. После двух дней отрицания. Горечь, привычная и странная, легла на язык, не отравляя, словно необходимое лекарство.
– Потому и гуляешь по ночам?
– Да. Недавно узнала. Живот заболел, – зачем-то начала рассказывать я свои женские проблемы незнакомому опасному мужику, – сняли с рейса. Я стюардесса, – пояснила, он кивнул, пыхнул сигаретой, прищурился, – отправили в больницу. Ничего особенного, обычный приступ. Но обследовали. И вот…
– Ну, это же не окончательно?
– Окончательно. Все. Я и раньше… Болела. Но думала, что… А теперь…
Я махнула рукой. Слез не было. Я вообще редко плачу. Только, наверно, когда совсем невмоготу. А пока что я до такого не дошла. А,
