Эдди схватила гитару.
— Ну, ладно, сегодня здесь будет мистер Раш из «Цитадель рекордз», и я приложу все силы, чтобы произвести на него впечатление.
Дэвид продолжал стоять у двери, заслоняя выход.
— Мой — и ваш — друг, мистер Раш, не сможет сегодня прийти. Его жена попала в больницу. Я приехал вместо него. Мы решили, что уж если мне понравится ваше исполнение, то оно понравится любому… Что-то не так?
Гитара, выпав из рук женщины, стукнулась о пол, немелодично звякнули струны. Эдди застыла как изваяние, а Дэвид бросился поднимать упавший инструмент. Он тщательно осмотрел гитару в поисках повреждений, аккуратно повертел в руках, ласково поглаживая гладкую деревянную поверхность, будто имел дело с хрупкой драгоценностью.
— Вам повезло, с ней все в порядке.
Дэвид протянул Эдди инструмент, их руки соприкоснулись, и она неожиданно почувствовала обжигающий жар его ладони. На секунду Эдди потеряла контроль над собой, поддавшись приятному ощущению, но уже в следующий момент с негодованием отбросила мысль о приятных ощущениях, вызванных прикосновением, перебросила ремень гитары через плечо и ринулась мимо Ландри к двери.
— Эдди!
Она повернулась, сверкнув глазами:
— Ну, что еще?
— Во время сегодняшнего выступления попытайтесь забыть о моем присутствии в зале, хорошо?
В ответ Эдди с деланным равнодушием пожала плечами:
— Теперь-то какое это имеет значение?
Дэвид только улыбнулся.
Эдди хлопнула дверью и, стиснув зубы, устремилась по темному коридору, ведущему к сцене. Итак, Дэвид Ландри, звезда рока и любимчик «Цитадель рекордз», будет слушать сегодня, как она поет. С ним контракта ей не видать как своих ушей! Ну и злую шутку сыграла с ней судьба! Ландри — последний человек на свете, который согласится порекомендовать ее лос-анджелесским боссам.
Эдди почувствовала, что слишком разволновалась. Она вытерла о юбку вспотевшие ладони и затянула потуже красный шарф на поясе. Ну что ж, если это ее последнее представление, то оно, черт побери, будет лучшим! Объявили ее выход, и она прошла на сцену. Пока Эдди включала микрофон и проверяла звук, в зале почти никто не обращал на нее внимания.
Раздавался звон бутылок, бегали официантки и стоял непрекращающийся гул голосов. Дэвид нашел укромное местечко у неосвещенной стены и заказал пиво. Отсюда он мог наблюдать, как уверенно держится Эдди на сцене: она спокойно улыбалась публике, настраиваясь на знакомые вступительные аккорды к известному старому блюзу «Обращайся со мной хорошо».
Задав медленный, в ритме ударов сердца, темп, Эдди начала петь, постепенно увлекая за собой публику.
Дэвид видел, как сидящие за столиками начали поворачивать головы в сторону сцены, и в похожем на огромную пещеру зале постепенно стало тихо. Он с наслаждением прислушивался к берущим за душу, интимным, шепчущим интонациям голоса Эдди. Выбрав песню, которую обычно исполняют мужчины, она аранжировала ее с оригинальной женственностью. К концу второго куплета Дэвиду стало ясно, что Эдди полностью завладела вниманием слушателей. Ее исполнение захватило публику и, к удивлению Дэвида, его самого. Эдди сумела увлечь и увести за собой в мир песни, в атмосферу, создаваемую мелодией и голосом. Хрипловатый голос подчеркивал достаточно прозрачный подтекст, и по лицам молодых людей в первом ряду расползлись довольные ухмылки.
Эдди полностью отдавалась пению — редкий талант среди исполнителей. Дэвид знал по опыту, что этому нельзя научиться. С неожиданной печалью он вспомнил былое счастливое время, летние вечера, когда слушатели, группа, да и он сам словно уплывали прочь, все вокруг переставало существовать, кроме его собственного голоса, и он мог вести за собой людей — сквозь песню, пространство — вверх, до самых звезд. Как ему нравилось это тогда… в те далекие времена.
Когда Эдди, используя широкий диапазон голоса, сумела подчеркнуть смысл последнего куплета, Дэвид неожиданно почувствовал, как в нем просыпается желание. И он был не единственным, кто подпал под чары ее женственности. Раздавшиеся в зале одобрительные свистки служили этому подтверждением. Да, после такого публика будет требовать еще и еще!
И сам он тоже.
Дэвид прислонился спиной к стене и отхлебнул пива, поражаясь, насколько сильно это его затронуло. Он-то поначалу планировал прийти, прослушать пару песенок и незаметно уйти, чтобы ближайшим рейсом улететь в Лос-Анджелес. А сейчас жадно ловил каждое произнесенное ею слово.
Эдди коротко поблагодарила зрителей за теплый прием. Она говорила с легким акцентом, свойственным жителям горных районов штата Индианы, — Дэвид заметил это еще раньше, в гримерной. Интересно, споет ли она ту песню, которая причинила ему столько хлопот? Однако тут же с непонятно откуда возникшим чувством вины вспомнил, что суд запретил ей исполнять эту песню.
Ландри снова переключил внимание на женщину, выступавшую на сцене. Эдди Рэйнтри умеет петь зажигательные блюзы, возбуждающе действующие на мужчин. Да, такая женщина, конечно, может причинить немало забот. Пока Эдди играла вступительные аккорды следующей песни, взгляд Дэвида скользил по мягким округлостям ее груди, по облегающей короткой черной юбке и туго обтягивающим икры замшевым сапожкам. Дэвид тяжело вздохнул. Самолет в Лос-Анджелес улетит без него.
Неожиданно к нему приблизилась полная рыжеволосая девица, откровенно разглядывая бесстыжими зелеными глазищами застежку его брюк. Лениво улыбаясь, она сообщила:
— Я знаю, красавчик, кто ты и что тебе нужно.
После выступления Эдди собирала вещи в гримерной, все еще полная радостного возбуждения от удачного концерта. Она не сообщила друзьям о сегодняшнем шоу, боясь, что в их присутствии будет волноваться еще сильнее. Но сейчас ей не хватало дружеской поддержки. И куда запропастился этот чертов Ландри?
Спустившись в холл, Эдди огляделась, припоминая, что не заметила Дэвида в зале. Неужели он ушел, даже не прослушав ее выступление? Конечно, она вела себя с ним не очень любезно, однако чего он, собственно, мог ожидать?
И все же сегодня ей, пожалуй, следовало попридержать свои обиды, раз уж волей судьбы Ландри оказался единственным, кто может сейчас помочь. Эдди прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Похоже, она упустила свой шанс, и даже отличное сегодняшнее выступление уже ничего не исправит.
Медленно натянув пальто, она взяла кофр и сумку с одеждой и направилась через заднюю дверь к автостоянке. Пока Эдди под порывами ледяного ветра сметала снег, налипший на ветровое стекло, она успела продрогнуть до костей. Решив прогреть двигатель, она открыла дверцу и повернула ключ зажигания. Мотор издал короткое рычание и заглох. Эдди выругалась и начала жать на акселератор. Полная тишина.
