— Не клади свои грязные ноги на сиденье.
Она поспешно обмахнула сиденье, хотя даже ребенку было понятно, что оно не было испачкано.
— Не волнуйся, мамочка, мои туфли действительно чистые. — И Лорис вытянула ноги. — Видишь?
Девочка впервые надела свои туфельки. Подошвы были практически без единого пятна, а черный кожаный верх блестел так, что можно было смотреться как в зеркало.
— Я не знаю, малышка, но здесь все из натуральной замши, — сказала молодая женщина с благоговением. — Она запачкается, если ты будешь так поступать. Посмотри, какая она нежная. — И неторопливо, как бы растягивая удовольствие, провела пальцами по дверце. — Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное?
Откинув голову назад, Лорис изучала машину. Внутри «роллс-ройс» был почти весь обит замшей, а плюшевый ковер на полу был такого же перламутрово-серого оттенка. Каждое стекло обрамляла блестящая серебряная трубка.
— Это папина машина?
— Да, малышка.
— Она такая шикарная, правда?
Анхела Касталди не смогла удержаться от улыбки над столь важным выводом своей дочери. Лорис еще не было и шести лет, но ее разговоры и действия были полны зрелости, и иногда это обескураживало.
Не по возрасту высокая и необычайно грациозная, она была самым красивым ребенком, которого Анхела видела. Лицо Лорис было правильной овальной формы. У нее были отцовские большие светло-серые глаза и прекрасная фигура, а ее кожа была такой белой, что казалась почти прозрачной. К счастью, она унаследовала и лучшие материнские черты: тяжелые иссиня-черные волосы, длинные густые ресницы и губы с нежным изгибом, как у мадонны на полотне Леонардо да Винчи.
Анхела обожала свою дочь. Ей не было семнадцати, когда родилась Лорис, и многие считали их сестрами. Так как Картера послали в Сайгон на два года, а семья Анхелы отказалась от нее, Лорис была единственным, ради кого жила Анхела. Иногда она сама пугалась того, насколько сильно любит свою дочь — такая страстная любовь была слишком тяжелой ношей, чтобы маленькая девочка могла выдержать ее. Мать знала, что недостойна такой исключительной дочери, и это также пугало ее: она часто слышала, что ребенок несет на себе грехи отца, — а как насчет грехов матери?
Все чаще и чаще за последние два года Анхела просыпалась в холодном поту и, трясясь от необъяснимого ужаса, бросалась к спящей девочке, чтобы удостовериться, что она дышит. Все закончилось тем, что Лорис стала спать вместе с ней на двуспальной кровати.
По ночам, когда было особенно страшно, а в спальне тени напоминали привидения, Анхела не засыпала до тех пор, пока свет восходящего солнца не заглядывал в окно. Только после этого она позволяла себе заснуть, а маленькое беззащитное тельце Лорис было зажато в ее охраняющих объятиях. И все время она боялась, что возмездие ее найдет.
— Мамочка, — вскрикнула Лорис, дергая обеими руками ее за рукав. — Пожалуйста, мамочка!
Анхела попыталась освободиться от своих тяжелых мыслей и выдавила улыбку.
— Что такое, малышка?
— Ты опять куда-то ушла.
На лице девочки было столько страдания и растерянности, что это еще больше усилило тревожное ощущение.
— О нет, я… Я просто думала.
Крепко обняв Анхелу, Лорис спрятала лицо на теплой груди матери, словно только такая близость могла успокоить ее.
— О чем?
— Как о чем? Конечно, о том, как мы встретимся с папой. — Анхела немного натянуто рассмеялась. — И как все будет прекрасно теперь.
Лорис выглянула в окно.
— А почему папин дом так далеко?
— Он не так уж и далеко. Ньюпорт находится примерно в сотне миль от Манхэттена.
— Это также далеко, как Вьетнам?
Анхела снисходительно улыбнулась.
— Нет, малышка. Вьетнам в тысячах миль отсюда. Я показывала тебе на атласе, помнишь?
Лорис вскинула подбородок так, как она обычно делала, когда с ней обращались как с ребенком.
— Я знаю. Поэтому наш папа никогда к нам не приезжал?
— Но теперь наш папа дома.
Положив руку на ее хрупкое плечико, Анхела успокаивающе погладила дочь.
— Он дома, и все будет хорошо.
— А сколько папа с нами пробудет, прежде чем опять уедет?
— Это то, что я старалась тебе доказать, Лорис. Ему больше не надо будет уезжать.
— Никогда?
— Да, никогда.
Лорис сбросила ноги так же резко, как и подняла.
— Да, так и будет.
— Лорис, ты так говоришь, будто наш папа хотел бросить нас. Он должен был приехать, — настаивала Анхела. — Его договор, подписанный в Вашингтоне, закончился, а он был необходим в Сайгоне для…
Она не могла вспомнить причину, которую сказал ей Картер для своего неожиданного отъезда.
— Для того чтобы покончить с войной, — закончила она неубедительно и улыбнулась Лорис. — Я знаю, как сильно он по тебе соскучился. Он просто умирает от нетерпения увидеть тебя.
Скинув руку матери, Лорис снова уселась прямо.
— Тогда почему он так долго не писал? — спросила она недоверчиво. — Он даже забыл о моем дне рождения.
— Я же говорила тебе, Лорис. Твой папа — очень занятой и важный человек. У таких людей всегда не хватает времени писать. Но это не означает, что он не любит тебя. Папа любит нас обеих очень сильно.
Лорис скорчила гримасу. Она знала все оправдания, которые приводила ее матьв защиту отца, но все еще боялась верить им. Иногда она думала, что мать и сама-то не очень им верит.
— Тогда как же он вытерпел целых три дня, если так соскучился? — упорствовала она. — И если это на самом деле так, и он действительно нас так любит, тогда почему он не приехал за нами вместо шофера?
— Ой, посмотри, малышка, — с улыбкой прервала ее Анхела, — посмотри, какая красивая лошадь.
Лорис вздохнула от изумления, когда выглянула в окно и увидела черного коня, несущегося галопом через поле прямо к ним. Его изящные ноги сливались на ходу, а копыта словно не касались земли.
— Иди сюда, лошадка!
Она бесстрашно вытянула руку в окно движущейся машины, стремясь обнять и овладеть лошадью, как собственностью. В своем восхищении она вряд ли услышала взволнованный крик матери.
— Давай сюда, лошадка!
Торобред остановился в нескольких ярдах от ограды, отделявшей большое поле, засеянное травой, от дороги с двусторонним движением. Он стоял там, мощные мускулы играли под его блестящей шкурой, словно он понял призыв ребенка. Затем, гордо тряхнув гривой, он повернул свою голову и посмотрел через плечо, игнорируя проезжающий «ройс».
— Ой, сделай так, чтобы он вернулся, мамочка, — умоляла Лорис.
— Будут еще, Лорис, Лучше этого.
Анхела указала щеткой для волос, которую все еще держала в руке.
