чистое голубое небо разрезала молния и шандарахнула советника прямо по темечку.
На этот раз свой шанс я не упустила. Пока все вокруг хлопотали вокруг упавшего в снег советника, я накинула капюшон и юркнула в ближайшую подворотню. Благо родной город я знала как свои пять пальцев, а уж тайные тропки — тем более.
За без малого год работа наскучила. Не столько приходилось возвращать Фиерию к жизни на международной арене, сколько отбиваться от ушлых чинуш, решивших, что пришло время урвать свой куш, да побольше. Вот и сейчас министр государственных имуществ со своим заместителем «выгуливали» советника по главной площади столицы, чтобы наглядно показать, на что пошло присланное Севером золото. Как будто Радвальд не знал истинного положения дел!
Однако, надо отдать должное, столица после стольких лет забвения вернула прежний лоск и сияла светлыми окнами, черепичными крышами, да свежевыкрашенной штукатуркой стен. Аккуратные заборчики стояли, прикрытые шапочками снега, а по брусчатке можно было ходить без опасения провалиться в глубокую яму и сломать себе ногу. Даже старинный фонтан восстановили, отреставрировав рой каменных бабочек. И хотя зимой фонтан не действовал, все же радовал глаз.
Радвальду было прекрасно известно, в чей именно карман пошла как минимум четверть казенного золота, поэтому очаровываться речами двух чинуш не спешил. Как и арестовывать их за жадность. Сперва следовало все обставить так, чтобы другим повторять сей подвиг было неповадно. Вот и бродил советник задумчиво, решая, как бы подоходчивее для остальных донести мысль, что воровать плохо, а нагло воровать — еще хуже.
И все же в Фиерии было лучше, чем дома. Там его ждала северная невеста, скорая свадьба и тоскливые вечера в компании женщины, чье сердце отдано другому. В сведениях своих информаторов советник не сомневался, да и тон обязательных писем Ильвег заметно изменился в последнее время. Глядя на брак лучшего друга, Радву тоже внезапно захотелось чего-то большего, чем просто старый-добрый договорной союз двух равных. Захотелось любви, чувств, взаимных и горячащих кровь, широко распахнутых глаз напротив и нетерпения, что дрожью отзывается на кончиках пальцев. А с той, что испытывает все это к другому, настоящие отношения невозможны. Даже дружба рискует превратиться в клубок взаимных претензий, раздражения и ненависти.
Нет, он был уверен, что невеста исполнила бы свой долг и роль жены безупречно, как и полагается леди высшего света, но Радвальду хотелось искренности. Жизни, а не ее видимости. Он не хотел завидовать окружающим, тем, кому повезло чуть больше, и стараться как можно меньше времени проводить в стенах дома, а потом воспитывать детей от совершенно чужой женщины. Аргумент, что почти все так живут, практически не действовал, и поэтому он придумал себе отсрочку.
Советник Первого лорда Севера отправился в Фиерию и добровольно остался в королевстве фей на целый год, хотя давно бы уже мог вернуться домой. Агнар* (*Первый лорд) уже ни единожды недвусмысленно намекал, что пора бы и честь знать, да и сам Радвальд понимал, что время его свободы подходит к концу. Но заставить себя пока что не получалось. Видений, которые могли бы хоть как-то намекнуть на будущее и на которые можно было опереться, у него тоже давно не было.
Вот и бродил советник в компании проворовавшихся толстобрюхов, в красках представляя, как будет с них шкуру сдирать в наказание. Настроение у Радвальда было откровенно паршивым. Поэтому несуразное нечто, лебезившее перед ним на коленях, вызвало лишь глухое раздражение. Складывалось такое впечатление, что всем в последнее время от него что-то нужно, но никто не стремился дать ничего взамен. От чистого сердца, во всяком случае.
Чужую руку у себя в кармане Радв почувствовал каким-то шестым чувством. Резким движением ухватил воришку за наглую длань, но тут его поджидал сюрприз. Беспризорница, коей оказалось нечто, вовсе не собиралась ничего красть. Наоборот, тонкие, совершенно не подходящие бродяжке пальчики сжимали медальон из тех, что обычно носят дамы высшего света не снимая. И Радвальд точно знал, что один такой проходит уликой по недавнему громкому убийству, которое все никак не могут раскрыть. Кому же советник так сильно помешал на своем посту, что не побрезговали даже прибегнуть к откровенной подставе?
Он впился взглядом в молоденькое лицо, испорченное черной вязью татуировки. Глаза цвета весеннего неба смотрели испуганно и в то же время дерзко.
— Поцелуйте меня! — заявило это нечто, и Радвальд не смог сопротивляться.
Как телок на веревочке последовал за девчонкой и начал пробовать на вкус ее губы. Сладкие, как ни странно. С ароматом страха, горечи, майских трав и чего-то еще, чего определить никак не получалось. Поцелуй затягивался, советник отчетливо это понимал, но поделать ничего не мог: что-то заставляло его продолжать против воли.
А потом Радвальда словно обухом по голове накрыло — видение пришло уж слишком неожиданно. Он и девчонка, которую прямо сейчас держал в руках, стояли напротив алтаря. Вокруг витали бабочки, столь почитаемые в Фиерии, о чем-то говорил священнослужитель, но Радв сосредоточился лишь на прекрасном лице юной незнакомки, что так преобразилось, лишившись рабской метки. Да, только в видении он понял, что значила вязь, нанесенная поверх нежной кожи. Как только речь священнослужителя оборвалась, советник обменялся с девушкой брачными браслетами и поцеловал жену. Да так пылко, что сам себе же и позавидовал!
«Не может быть!» — билась в его голове единственная мысль, но после яркой вспышки и всепоглощающей боли все исчезло.
— Ваша милость, ваша милость, — кто-то тряс Радва за плечо и сотрясал воздух истеричными вскриками.
«Что, вашу бездну, происходит?» — советник открыл глаза и уставился в высокое небо. Последнее, что он помнил, это поцелуй с девчонкой и долгожданное видение, породившее больше вопросов, нежели ответов на них.
— Что происходит? — вслух повторил северный лорд и умудрился без посторонней помощи сесть. Уже победа.
— Шиа ударила в вас молнией и сбежала, — в дрожащем голосе министра отчетливо звучал страх. Гнев и растерянность там тоже были, но на фоне основной эмоции терялись.
— Шиа? — переспросил он то, что заинтересовало советника в первую очередь. Чинуша с готовностью закивал, обрадовавшись, что советник не спешит учинять расправу над допустившими преступление ротозеями.
— Да. С нашего древнего языка дословно переводится, как «неправильная фея». Да вы и сами видели, огромная, нескладная, — министр брезгливо поморщился, а Радву вдруг захотелось свернуть одну жирную шею. Обрюзгший старик, а все туда же — девочек ему хрупких подавай. Да и не показалась, если честно, ему девушка такой уж уродливой. Наоборот, было
