ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вечер быстро сменяла ночь, как это обычно бывает в тропиках. При свете лампы, висевшей над баром в их номере, Доменик любовался красивыми выразительными глазами Опал. Она смотрела на него снизу вверх. В ее взгляде чувствовались ожидание и надежда. В глазах все еще оставалась робость, но теперь они излучали неподдельную теплоту.
Доменик привез Опал на этот остров, чтобы закрепить свое притязание на нее и сделать своей женой в самом настоящем смысле слова. Так он задумал поступить еще в Штатах, но, увидев ее в аэропорту, он снова заметил свойственную ей ранимость, из-за которой она казалась на несколько лет моложе. И раньше, чем они взлетели, Доменик передумал. Они проведут здесь четыре ночи, а потом вернутся в Сидней. Он не станет торопиться и будет действовать правильно. Ко времени их возвращения она будет принадлежать ему — он в этом не сомневался — и забеременеет его ребенком.
Поэтому Доменик держался поодаль, вел себя вежливо, мило и дружелюбно и, когда она сделала первый шаг, он был более чем приятно удивлен.
— То есть если тебя это не слишком затруднит, — произнесла Опал, переводя взгляд на темнеющее море.
— Такое никогда не затруднит, — сказал он, беря у нее стакан и ставя оба стакана на стол, — целовать красивую женщину.
Он приподнял рукой ее подбородок. Другой рукой провел по щеке к волосам, вынул заколку, и волосы распустились, падая пушистыми локонами на плечи и лицо.
Опал приоткрыла рот, ее губы его ждали.
У него вырвался глухой стон, он выдохнул ее имя. Губы Доменика припали к губам Опал, и он притянул ее к себе. Губы Опал оказались сладкими на вкус, они немного напоминали шампанское. Целуя ее, Доменик удивлялся: она была то целиком уверена в себе, то внезапно становилась робкой и невинной.
Опал подражала движениям Доменика, ее язык действовал так же, как его, танцуя под его мелодию. Когда он провел языком по ее зубам, она сделала то же самое. Копирует? Обучается? подумал Доменик. Неужели ей раньше не везло с любовниками? Потому она и была такой сдержанной?
Он это изменит. Компенсирует неудачи. Он сможет научить ее всему, что надо знать, и она все равно будет просить большего.
Опал вздохнула, не отрываясь от его рта, когда он изменил позу, и он почувствовал, как ее руки вцепились в рубашку у него на спине. Ее грудь. Он вспомнил, как прикасался к ее груди под душем…
Прерывисто дыша, Доменик втянул воздух и отпустил Опал, но тут же взял ее за руку.
И повел в спальню.
Она позволила ему себя раздеть, в комнате со стеклянными стенами, где их могли видеть только деревья. Одежда постепенно падала к ее ногам, чувства обострялись, пока она не оказалась обнаженной перед Домеником и ее нервы и желание достигли предела. Доменик поцеловал ее, очень нежно, хотя она видела по глазам, что он горит от страсти; потом в свою очередь сбросил одежду и уложил Опал на кровать.
Он взял ее за обе руки и с серьезным видом поцеловал каждую, продолжая смотреть Опал в глаза. Затем перебросил ее руки через голову и взял запястья одной рукой. Глаза Опал расширились, и она ахнула, когда он поцеловал ее в губы и начал ласкать ртом, гладя тело свободной рукой. Она горела под легкими прикосновениями.
Его губы коснулись ее грудей, язык обвел твердые кончики сосков, потом он поочередно взял их в рот, и жгучие ощущения заставили Опал выгнуть спину. Он снова стал целовать ее в губы, прижимаясь к ней. Казалось, что все тело Опал испытывает волнение, ее сердце бешено колотилось.
Девушку переполняли чувства, которых она пыталась избегать всю жизнь, она теряла голову от волнения. Он выпустил ее руки, и она сразу же обняла его сама, касаясь ладонями мускулистого тела, исследуя все изгибы плоти, напряженные мышцы, мощные бедра и упругие ягодицы.
Они вступили в схватку, лежа на огромной кровати. Тела сплелись и перекатывались по постели, их кожа пылала, сжигаемая огнем страсти.
Руки Опал скользили по его телу, и наконец она нашла то, что так сильно к ней прижималось, жесткое и пульсирующее. Доменик ахнул и дернулся, его прерывистое дыхание обожгло ей волосы.
— Я хочу тебя, — сказала она уверенно, как никогда в жизни.
— И я тебя хочу, сага, — прошептал он приглушенным голосом. Без промедления уложил ее на спину и с силой раздвинул ей ноги коленом. А она и не сопротивлялась, потеряв голову от страсти.
Опал стало трудно дышать, когда пальцы Доменика гладили ее чувствительную кожу. Ей не хотелось, чтобы он обнаружил правду слишком рано, однако страсть победила.
— Пожалуйста, — умоляюще сказала Опал. — Возьми меня. Сейчас.
Его колебания продолжались не дольше секунды, и она почувствовала, что и он в свою очередь сгорает от нетерпения. Доменик прижался к ней, едва не войдя в нее, целуя в губы нежно и в то же время крепко. Его ласки, легкие и прерывистые, становились все настойчивее.
Теперь ничто не имело значения. Ничто, кроме того, что он окажется внутри нее, выполнит ее желание.
Опал приподняла бедра, чтобы приноровиться к нему. Она ждала, напрягшись до изнеможения. Наконец он резко дернулся, и ее обожгла боль. Она вскрикнула и откинула голову на подушки. Доменик схватил ее за руку, но боль уже прошла, и он был внутри нее, и теперь она думала только о том, какой замечательной может быть жизнь, раз она сумела испытать такое и в ней проснулись подобные чувства.
Но это был еще не конец. Он медленно двигался внутри нее, и она, переживая совершенно незнакомые ощущения, приняла его ритм, поднимая бедра, шевелясь так же, как он, напрягая мускулы, чтобы хоть немного его задержать. На нее нахлынули раскаленные волны, одна набегала на другую.
У Доменика на лбу выступил пот, капли стекали по лицу. Его кожа сияла в мягком вечернем свете, потемневшие глаза пристально смотрели на Опал. Он двигался все быстрее и быстрее, стремясь проникнуть в нее до конца. А она пылала, и огонь внутри разгорался с каждой секундой. И с каждой секундой она уносилась выше, в небеса.
Наконец очередной сильный рывок — и Опал утратила рассудок. Все потеряло смысл, кроме сверкающей яркой вспышки.
И тут же Доменик последовал за ней.
Опал открыла глаза и с удивлением увидела, что комната не изменилась, окна, пол, кровать все осталось на прежнем месте. А вот она стала совершенно другой.
Доменик погладил ее руку и притянул к себе.
— Хочешь есть?
— Умираю от голода, — призналась она.
Он засмеялся и поднял ее с кровати, потом заметил кое-что на покрывалах и замер. Она посмотрела туда же, куда смотрел он. Пятно явственно выделялось даже при неярком свете.
— Кажется, ты говорила о неделе, — сказал Доменик, нахмурив лоб. Его глаза гневно сверкнули.
