Питер постучал к ней ровно в семь, как и обещал, и с беспокойством поглядел на нее, когда девушка вышла к нему в коридор.
— Бедняжка! — сочувственно воскликнул он, не обращая внимания на то, что они были почти ровесниками. — Вы бледны, точно смерть!
Ее моментально охватила жалость к себе.
— Большое спасибо! — раздраженно бросила Трейси. — После таких слов я конечно же чувствую себя на миллион долларов!
Понимающая улыбка Питера заставила девушку устыдиться. Она импульсивно положила руку ему на рукав:
— Простите, Пит, сегодня утром я сама не своя.
Он на мгновение легонько сжал ее руку:
— Вам станет легче после того, как что-нибудь съедите.
Трейси содрогнулась:
— Не говорите мне о еде! Даже смотреть на нее не могу. Если кто-нибудь будет спрашивать, я в медпункте.
— Вряд ли вы быстро поправитесь, если будете сидеть внизу, да еще на корме, — запротестовал Питер. — Пойдемте в столовую, выпейте чашку крепкого горячего чая и съешьте хотя бы одно сухое печенье.
— Слушайте, кто здесь доктор — вы или я? — остановила его Трейси и выдавила бледное подобие улыбки. — Спасибо за заботу, но часа через два со мной все будет в полном порядке.
«Если только меня оставят в покое», — мысленно добавила она.
— Надеюсь. — Питера она явно не убедила. — Тогда увидимся за ленчем.
Трейси не стала его разочаровывать. Она была совершенно уверена, что пройдет немало времени, прежде чем она без опаски сможет подумать о еде.
Несколько моряков, которых она встретила на пути в медпункт, тактично сделали вид, что не замечают ее состояния. Джо в кабинете не было, скорее всего, он еще завтракал. К тому времени, как он придет, Трейси надеялась чувствовать себя и выглядеть хоть немного получше.
В половине девятого она сидела за столом с закрытыми глазами, когда заработал интерком. Не вставая с места и не открывая глаз, она дотянулась до аппарата и нажала кнопку.
— Да? — устало спросила девушка.
— Трейси, — донесся до нее голос Питера, — шкипер спускается к вам. С ним случилось небольшое ЧП.
В Трейси тут же пробудился профессионал, и она моментально выпрямилась:
— Что именно?
— Осколком падающего стекла ему порезало лоб. Выглядит довольно серьезно.
Чаще всего раны на голове выглядели гораздо серьезнее, чем на самом деле, напомнила себе Трейси, а вслух сказала:
— Спасибо за звонок, я успею подготовиться.
«Скорей бы пришел Джо», — думала Трейси, готовясь принять пациента. После прошедшей ночи ей совсем не хотелось оказаться наедине с Ли, но на часах было только без двадцати пяти минут девять, а санитар редко приходил раньше положенного времени.
Трейси как следует вымыла руки и была готова, когда в кабинет вошел капитан. Он прижимал скомканное полотенце к ране на лбу, которая шла диагонально от правой брови к волосам. Кровь сочилась тонкой струйкой, но темные пятна, оставшиеся спереди на кителе, свидетельствовали о том, что сначала кровотечение было очень обильным.
— Вы можете остановить кровотечение? — коротко спросил он. — У меня много работы.
Трейси молча указала на стул, подождала, пока он сядет, и, собравшись с духом, приблизилась, стараясь не думать об их последнем разговоре. Избегая встречаться с Ли глазами, она повернула его голову к свету и внимательно осмотрела рану, слегка нажимая вдоль пореза пальцами, чтобы проверить, не осталось ли там осколков стекла.
— Как это случилось? — спросила она.
Ответ был кратким, без подробностей:
— Разбилось зеркало. Каково ваше заключение, доктор?
— Рана глубокая. Мне придется зашить ее.
— Значит, зашейте, — спокойно отозвался капитан. — Мне нужно вернуться на мостик.
Все время, пока она готовила нити для сшивания раны, Трейси чувствовала на себе его взгляд. Ее обычно ловкие пальцы не желали слушаться; рот она плотно сжала, сражаясь с тошнотой. Как бы отвратительно она себя ни чувствовала, но скорее умрет, чем уронит достоинство и позволит тошноте одолеть себя перед этим циничным взглядом, яростно говорила себе девушка, моргая, чтобы избавиться от невольно наворачивающихся слез.
— Вы не пытались пожевать сухое печенье? — нарушая тишину, спросил Ли. — Это часто помогает.
Девушка застыла на месте.
— Со мной все в порядке, — коротко ответила она. — Мне ничего не нужно.
Ли хмыкнул:
— Не лгите! Нет ничего хуже, когда тошнит на пустой желудок. Вам было плохо всю ночь?
Трейси поглядела на него, убедилась, что он говорит без насмешки, и немного успокоилась.
— Большую часть, — призналась она. — Я думала, что уже привыкла к морской качке, пока не началась эта маленькая заварушка.
— Эта, как вы выразились, маленькая заварушка, — сухо проговорил он, — на несколько часов может уложить в койку даже опытного моряка. И вам там надо было оставаться до тех пор, пока организм не приспособится. Серджент бы сам справился — конечно, за исключением серьезных случаев.
Неожиданно проявленная забота разоружила Трейси, и она невольно улыбнулась.
— Капитан, пациент здесь вы, не забыли? — Она установила сбоку от него столик на колесиках, поставила на него поднос и взяла кусочек ваты.
— Думаю, это займет не много времени. Сейчас будет щипать… — Она охнула, потеряв равновесие на резко качнувшемся полу, и полетела вперед, инстинктивно ухватившись за широкие плечи; он поддержал ее за талию.
Их взгляды встретились, и сердце девушки бешено застучало, когда в его глазах она внезапно увидела отражение собственных чувств — осознание того, как близко они оказались друг от друга.
В смятении Трейси отпрянула от него:
— Извините. Я… потеряла равновесие.
Ставни захлопнулись снова, скрыв его мысли и заставив ее гадать, не привиделся ли ей этот взгляд всего секунду назад.
— Я так и понял, — ровным голосом отозвался он. — В следующий раз я успею вас поддержать. Продолжим?
Впоследствии Трейси не смогла бы сказать, как ей удалось выдержать следующие мгновения. С чувством, очень похожим на отчаяние, она сконцентрировала внимание на нескольких квадратных сантиметрах лба непосредственно под своими пальцами, накладывая шов в перерывах между волнами, раскачивающими судно. Повторяющиеся движения хирургической иглы с шелковой нитью она мысленно сопровождала словами: внутрь — наружу, внутрь — наружу, завязать — обрезать.
Наконец шов был наложен. Чтобы предохранить рану от грязи, Трейси забинтовала ее.
— Ну вот и все, — проговорила она. — Пластическими операциями я не занимаюсь, но шрам будет почти не виден.
