— Но я не могу, милая. Это неправильно. Ни по отношению к тебе, ни к ней. Я всегда ненавидел такие отношения и не хочу, чтобы это случилось с нами. Дай мне немного времени. Обещаю, что все решу.
***
Мы только несколько часов как расстались, а я уже успела соскучиться. Мыслей в голове столько, что никак не выходит их утихомирить. То и дело возвращаюсь в памяти к сказанным мужчиной словам, повторяю их про себя, прислушиваюсь к ощущениям.
Кажется, по-прежнему чувствую на себе вкус его губ. Настойчивых, твердых и одновременно упоительно нежных. Мне страшно от его решения поговорить с женой, но не могу не понимать, что это правильно. Все, что он сказал и собирается сделать — правильно. Но от такого осознания не легче.
Вернувшись домой после нашей с ним прогулки, убеждаюсь, что дочка крепко спит, как и сестра, но сама уснуть не могу. Какое-то время брожу по квартире, обнимая себя руками, стою у окна, рассматривая, как постепенно занимается новый день и сумрак тает, а вместе с ним исчезает и то волшебство, которое окружало нас. Нет, я не перестаю верить Льву, но теперь, на расстоянии, мне тяжелее все принять.
Наполняю ванну водой и, забравшись туда, закрываю глаза. Не для того, чтобы отдохнуть, физической усталости я, как ни странно, почти не ощущаю. Но надеюсь, что душистая пенная вода поможет навести порядок в моих мятущихся мыслях.
Снимаю одежду — и снова не могу не думать о нем. Это уже стало привычкой. Моя влюбленность сыграла со мной неожиданную шутку, и теперь, всякий раз, когда я раздеваюсь, думаю о Невельском. И не только думаю. Представляю, что он рядом. Мучительно и сладко хочу этого. Воображение подкидывает такие картинки, от которых становится трудно дышать. Делается больно и жарко. Но эта боль слишком упоительная, а жар — настолько желанен, что я не отказалась бы от них ни за что в жизни.
Опускаюсь в душистую пену и какое-то время сижу, не шевелясь, позволяя расслабиться напряженным мышцам. Прошедший день, несмотря на его потрясающее завершение, все же вышел утомительным. А когда мы простились с Львом во дворе у моего подъезда, я сразу почувствовала себя одиноко. Стало неуютно и холодно, и романтика уходящей прозрачной ночи сменилась сырой промозглой свежестью наступающего утра.
Тоже предпочла бы не расставаться, позволить ему подняться вместе со мной в квартиру. Если не заняться любовью, то хотя бы просто сесть к нему на колени, опустить голову на плечо, прижимаясь к сильной груди и чувствуя его тепло. Такие непривычные для меня желания, но ставшие сейчас такими насущными и необходимыми.
Конечно, он прав, вот только решение поступить по совести не только восхищает, но и злит одновременно. У меня нет столько сил. Понимаю, что малейшая оплошность с нашей стороны может повлечь за собой множество разговоров и сплетен, которых в ресторане уже и сейчас хватает, но меньше всего на свете хочется скрываться и ждать.
Я предпочла бы рассказать о своих чувствах к этому мужчине всему свету. Отринуть условности, какие-то досужие домыслы и просто наслаждаться тем, что мы вместе. Но только так нельзя. Я не одна и, прежде всего, отвечаю за мою девочку. За ее счастье и спокойствие. Не имею права рисковать и подвергать каким бы то ни было испытаниям ее психику. Она и так слишком сильно привязалась к Льву. Будто почувствовала в нем родственную душу. Подпускать его еще ближе, давая этим чувствам Сонечки прорасти в ней, опасно. Пока он не может остаться с нами окончательно, нельзя, чтобы кто-то или что-то смогли этому помешать.
Все эти мысли не дают покоя. Я не стала уточнять, когда и что именно он собирается сказать жене, но не могу не думать о том, что ждет нас впереди. Нужна ли я ему лишь теперь, на короткое, пусть и безумно прекрасное время, или он так же, как и я, обеспокоен завтрашним днем.
Да и не только от него одного зависит это решение. Мне очень хочется верить, что ему действительно удастся все уладить с женой, ну а если нет? Они ведь столько лет вместе. И если она до сих пор не ушла, значит, что-то держит ее рядом. Положение в обществе, деньги или какие-то остатки чувств к мужу. Или пережитая трагедия, связавшая их теснее многих других уз. Что если Ольга не захочет развода? Что будет со всеми нами тогда?
Поэтому и не спорю с Невельским. Покоряюсь его решению уйти и молча соглашаюсь ждать, стараясь, чтобы он не понял, насколько тяжело мне это дается.
Веду рукой по воде, зачерпывая облачко пены и опуская его на себя. По коже растекаются крошечные пузырьки, и я будто не в воду погружаюсь, а в собственные фантазии.
Закрываю глаза, по новой переживая наш поцелуй. Щекам становится горячо, когда воспоминания подступают так близко, словно все происходит вновь. Сейчас. Будто это не я скольжу руками по влажной коже, а он касается меня, задевая самые чувствительные места. Будто умелые пальцы выводят на теле неведомые узоры, а дыхание опаляет, вызывая ощущения, равных которым я не знала прежде.
Когда этот мужчина успел стать настолько важным для меня? Когда я успела привыкнуть к его теплу? К проницательному взгляду, что проникает в самое естество, угадывая мысли и желания? К рукам, в которых смогла почувствовать себя так надежно. Перестала испытывать одиночество и опустошенность, и впервые за долгие годы поняла, что я жива и еще могу быть счастлива.
Ведь совсем недавно лишь со стороны восхищалась им. И помыслить не могла, что все так резко и круто изменится. Как такое могло случиться? Почему? И что мне делать дальше?
Столько вопросов, а вот ответов недостает. Вода расслабляет тело, но волнение внутри, кажется, становится лишь сильнее. И теперь, когда он уехал домой, я снова ревную. Ревную его к его же жене, лицемерной, неверной, но от того не переставшей быть близкой ему. И пусть это совсем не та близость, которая связывает нас, я не уверена, что сильнее.
***
Не знаю, сколько времени провожу в ванне, но в чувство меня приводит осторожный стук в дверь.
— Варь, у тебя все хорошо? — слышу сонный голос сестры. — Ты торчишь там уже так давно.
Вздыхаю и выбираюсь из воды. Раз встала Ритка, значит, совсем скоро проснется и Сонечка. Надо готовить завтрак и собираться в сад, а не зависать в собственных грезах, пусть они и совершенно восхитительны.
— Все нормально, — уверяю сестру, выходя из ванной комнаты. Рита смотрит с подозрением, окидывает меня внимательным взглядом с ног до головы, так что даже становится смешно. Что она пытается рассмотреть? Какие-то особенные изменения во мне?
— Как прошел прием? — банальный в общем-то вопрос, но я понимаю, что за ним стоит намного больше. Ритке любопытно, и только появление дочки избавляет меня от подробных расспросов. Я ограничиваюсь такими же банальными ответами и полностью переключаюсь на Сонечку.
— Мамочка, я скучаю по дяде Леве, — заявляет мне за завтраком малышка. И начинает рассказывать, в каком восторге были все девочки в детском саду, когда увидели ее Лиану. Еще бы, кукла действительно потрясающая. А моя дочка выглядит гордой и прямо-таки лучится удовольствием.
Она изменилась. Увереннее стала, смелее. Раньше иногда слова было в компании не вытянуть, да и общалась мало с кем в группе. Я переживала, что малышка станет комплексовать из-за того, что растет без отца. Особенно зная, какими жестокими бывают иногда другие дети. Хоть и старалась максимально обеспечить ее всем, чем можно, и проводить побольше времени, не могла не понимать, что этого недостаточно.
Но сейчас появившийся в нашей жизни человек одним своим присутствием так много всего поменял. И дело не только в его дорогущем подарке, не в том, что другой такой игрушки не было ни у кого в детском саду. Соня потянулась к нему, как никогда прежде не тянулась ни к кому. Даже к своей родной тете. Будто почувствовала, кто он есть на самом деле.
— Когда он к нам приедет?
— Не знаю, малыш, — я целую пушистую макушку, придвигая к дочке тарелку с бутербродами. — У него очень много работы. Когда сможет, конечно, заедет.
