class="p1">– Это твоя комната. Я поселюсь в какой‑нибудь другой.
– Это была наша комната, – с особым ударением на слово «наша» сказал Данте. – Ты можешь поселиться в ней. Там ты найдешь свои вещи.
Данте велел не трогать их, и никто не смел ослушаться его. Ему была неприятна мысль о том, что кто‑то другой может прикасаться к вещам Беатрис.
Там он больше не спал. Он спал на кушетке в своем офисе. И не потому, что чего‑то избегал. Просто так было удобнее.
В его офисе всегда был запас одежды, а также беговая дорожка. Там можно было принять душ, надеть свежую рубашку. Однако в таком режиме стиралась граница между рабочими часами и свободным временем. Словом, времени на личную жизнь совсем не оставалось.
Он ни от чего не прятался. В этом не было ничего символического. Беатрис ушла, и так было лучше для нее и для него.
– Но я еще не вернулась, – с неопределенной интонацией проговорила она.
Беатрис полагала, что после отъезда ее вещи куда‑то убрали, и не раз хотела попросить вернуть их ей.
Данте пожал плечами, проведя рукой по темным волосам, и вздохнул, дав ей этим понять, что она раздувает проблему из ничего.
– Но ты ведь здесь.
Беатрис не могла спорить с этим, но это означало спать с ним в одной постели… В той самой, которую они делили раньше. И это, в общем‑то, было нетрудно. Когда‑то она уехала отсюда, отказавшись от этой жизни, но теперь снова вернулась. А это означало встретиться с вызовами – безотносительно к тому, где она собиралась спать.
И на этот раз, когда его рука прикоснулась к ее щеке, она прижалась к ней.
– Послушай, я знаю, что тебе трудно, но… – Данте не договорил, тихо выругавшись, потому что открылась дверь, и Беатрис отскочила от него.
Сначала послышался чей‑то смех, а потом появились две женщины в фартуках и наколках. Увидев Данте, первая фигура остановилась так быстро, что вторая, поменьше, натолкнулась на нее.
– Простите, ваше высочество… – Округлив глаза, женщина покраснела как рак и присела в реверансе. Вторая последовала за ней.
Данте заговорил с ними на итальянском, и они отвечали ему на том же языке. Беатрис ничего не понимала, хотя не так давно хвасталась тем, что изучала итальянский язык. Голова у нее шла кругом.
Она стояла молча, с застывшей улыбкой на лице, и ясно ей было только одно: если до сих пор об ее приезде не было официально объявлено, то сейчас это будет сделано.
Данте язвительно ухмыльнулся, когда женщины вышли за дверь, в которую только что вошли.
– Они думают, что я не знаю, что они ходили через эти апартаменты для сокращения пути, когда нас здесь не было, – весело сказал он. – Не волнуйся, они сейчас быстро разнесут новость о том, что мы вернулись.
– У меня уже горят уши.
– Они горели бы у тебя еще больше, если бы мы спали с тобой в разных комнатах, – колко отметил он.
– Неужели так будет всегда? – испуганно спросила она.
Данте поймал ее взгляд, и все внутри у нее сжалось, хотя он не сказал ни слова. Взгляда было достаточно.
– Расслабься, – сказал он, когда Беатрис отвела глаза. – В моей гардеробной все еще стоит дополнительная кровать, если ты это имеешь в виду.
Когда он пошел за ней, Беатрис чуть не споткнулась, но выровняла шаг. Поравнявшись с ней, Данте тихо спросил ее:
– Ты помнишь?
Рука ее крепко сжала перила, когда, остановившись, она страдальчески взглянула на него.
– Зачем ты делаешь это, Данте?
Конечно, она помнила.
Однажды она выразила недовольство по поводу того, что он очень поздно ложится и очень рано встает. Она хотела обсудить с ним вопросы здорового образа жизни.
Данте не понял это и решил, что он нарушает ее драгоценный сон, поэтому поставил кровать в соседней гардеробной, чтобы ее не беспокоить.
И как‑то ночью, когда он пришел поздно и лег в свою узкую кровать, Беатрис, полежав пять минут без сна, встала и пошла к нему. Перед глазами ее всплыли образы: разгоряченные тела, слившиеся в экстазе, его потребность потерять себя в ней, ее жажда отдаться.
По телу ее пробежала дрожь, и она опустила глаза. Ее взгляд упал на его смуглые сильные пальцы, сжимавшие холодный металл перил в нескольких дюймах от руки.
Почувствовав в руке какое‑то покалывание, Беатрис убрала ее и прижала к животу.
– Вообще‑то я думала, что это никого не касается, где мы будем спать, – сказала она, хотя знала, что Данте придерживается другого мнения.
Дворец был наполнен шпионами, работающими на различные группировки. Шпионами короля, шпионами королевы… По крайней мере, ей так казалось или она уже заразилась паранойей, царившей в стенах дворца?
Она взглянула на Данте. Возможно, и у него была целая армия шпионов.
– А теперь ты устанавливаешь правила.
Закинув сумку на плечо, она увидела, как дрогнул мускул на его лице.
Неужели она задела его за живое?
– А ты разве не устанавливаешь?
– Значит, ты так обо мне думаешь? Считаешь меня диктатором? – Криво усмехнувшись, он стал подниматься рядом с ней по лестнице. – Иногда я думаю, что так легче жить.
Беатрис оторвалась от своих мыслей, когда они остановились перед кабинетом Данте. Напротив была небольшая комната, где преподаватель пытался обучить ее итальянскому языку и вежливо хвалил за достижения. Дальше по коридору было еще несколько дверей, но Данте направился прямо к первой двери.
– Это моя комната. К ней примыкают еще две комнаты с двух сторон, и двери их открыты. Поэтому, если ты услышишь какой‑то шум, то знай, что…
Беатрис вдруг почувствовала себя в дурацком положении. Зачем они устроили эту дискуссию по поводу комнат?
– Вряд ли я что‑либо услышу. Здесь стены очень толстые.
– А если ты боишься, что я изнасилую тебя, то на каждой двери есть замки.
– Может быть, я сама боюсь, что наброшусь на тебя. И это будет не в первый раз, – опрометчиво бросила она.
Глаза Данте вспыхнули… Очень медленно он поднял руку и одним пальцем приподнял ее лицо за подбородок.
– Чего ты добиваешься, Беатрис? – спросил он.
Данте отстранился, и Беатрис покраснела от стыда. Слезы навернулись ей на глаза.
– Прости, – прошептала она и, повернувшись, побежала к двери своей спальни. Она чувствовала на спине его пристальный взгляд. Но она не обернулась, пока, едва дыша, не оказалась за закрытой дверью.
Прижавшись спиной к двери, она стояла так некоторое время, пока не услышала, как тихо хлопнула соседняя дверь.
