— Что ты хочешь этим сказать?
— Неужели не ясно? Ты больше не отвечаешь на мои приглашения. Я начинал думать, что мы сумеем с тобой поладить. Думал, что нравлюсь тебе. Думал, что ты сможешь меня полюбить. Одри, я собирался сделать тебе предложение. Как, по-твоему, у меня есть шанс?
Одри с удовольствием сказала бы «да». Хотя бы ради того, чтобы избавиться от Грегори. Но она понимала, что это было бы нечестно, и медленно покачала головой.
— Дирк, я люблю тебя как друга и надеюсь, что ты всегда останешься им. Но ни на что другое не рассчитывай. Мне очень жаль.
— Это все из-за Грегори, верно?
— Нет! — яростно замотала головой Одри. — Его я не люблю тоже!
— Значит, у меня все-таки есть надежда? — Выражение лица Дирка было таким серьезным, что Одри ощутила угрызения совести.
— Может быть, — сказала она. — Но не слишком радуйся.
— Не буду. — Однако было видно, что у него полегчало на душе.
Главной проблемой Одри оставался Грегори, вернее — ее безумная тяга к нему. Хвала небу, бульшую часть времени он пропадал на фабрике, но иногда, Одри сидела у компьютера сложа руки и воображала себе, что занимается с ним любовью.
Сигналы, которые посылало ее тело, были такими сильными, что она приходила в ужас. Но, поскольку все это совершенно не представляло собой чего-либо неестественного, Одри начинала подумывать о возможности реальной физической близости с Грегори. Ничего другого, никаких взаимных обязательств, тем более что Грегори этого и не хочет. Просто они — двое людей, оказавшихся на необитаемом острове. Двое людей, с потребностями, которые требуют удовлетворения.
Одри была уверена в одном: это долго не протянется — рано или поздно плантация Грегори надоест. Он захочет вернуться в Нью-Йорк, проверить, как идут дела у Кларенса, и снова окунуться в тамошнюю жизнь. Одри не могла поверить, что Грегори не скучает по той жизни.
Однажды вечером, после вошедшего в привычку заплыва, когда они сидели в парусиновых шезлонгах на краю бассейна, накинув на плечи полотенца, Одри прямо спросила его об этом.
— Да, наверно, скучаю, — ответил Грегори. — Но не так, чтобы вернуться. Не знаю, может быть, я становлюсь слишком стар, для столь беспокойного образа жизни. Во всяком случае, здесь мне нравится.
Одри слегка нахмурилась.
— Хочешь сказать, что собираешься переселиться в Южную Африку насовсем?
Он склонил голову набок и бросил на Одри задумчивый взгляд.
— Тебе эта идея не по душе?
— Выбор за тобой, — пожав плечами, ответила Одри. Она не могла помешать ему. — Если так, то тебе следует продать нью-йоркскую квартиру и купить жилье здесь.
— Ты выгоняешь меня?
— Я этого не сказала. Просто если ты собираешься осесть здесь... — Фраза осталась незаконченной.
Одри не хотела, чтобы Грегори жил в этом доме на правах квартиранта. Или любовника, обитающего с ней под одной крышей. Хотя последняя мысль была очень соблазнительной. Обида и ненависть никуда не исчезли. Она никогда не простит Грегори. Никогда! Даже если доживет до ста лет...
Он сел на край шезлонга, взял Одри за руки и посмотрел ей в глаза.
— Я знаю, что ты чувствуешь. Знаю, что причинил тебе боль.
О Боже, настоящий детский сад! Он хочет поцеловать ее и помириться. Черта с два! Ни за что на свете!
— Ты не имеешь об этом никакого представления, — бросила Одри. — Такие раны не проходят.
Она хотела освободить руки, но Грегори не выпустил их. Наоборот, сжал еще крепче и заставил ее смотреть себе в глаза. В этих глазах горела страсть. Не желание, не похоть, а нечто другое. Страсть, от которой по коже Одри бежали мурашки.
— Я знаю, что сейчас не время и не место для выяснения отношений, но все равно скажу. Ведь если подходящего времени не будет никогда, то какая разница?
Грегори напрягся, и инстинкт подсказал Одри, что его слова ей не понравятся. Он снова собирался причинить ей боль! Но на этот раз она сумела вырваться.
— Ничего не хочу слышать! — крикнула Одри и заткнула уши. — Лучше помолчи. По-моему, настало самое подходящее время для твоего переезда. Мы достаточно долго прожили под одной крышей, но это не помогло.
Грегори нахмурился.
— Кто это сказал?
— Я! Я так больше не могу. Жизнь бок о бок с бывшим мужем — ситуация не из лучших. На это могла согласиться только круглая идиотка.
— Не идиотка, — негромко сказал он. — Это я был идиотом, когда бросил тебя.
Одри подняла брови и устремила на него подозрительный взгляд.
— Что это? Ты просишь прощения? Если так, то не трать слов попусту. Они мне не нужны. Слишком поздно.
— Выслушай меня. Пожалуйста.
— Зачем? — Внезапно ее бросило в дрожь, и Грегори тут же вскочил.
— Ты замерзла. Иди в дом и сними с себя мокрый купальник.
— Сниму и тут же лягу в постель, — огрызнулась Одри. — Одна! — Она добавила это слово на случай, если Грегори неправильно ее понял.
— Ты не ляжешь в постель, пока не услышишь то, что я хочу сказать, — с нажимом ответил он.
Они разошлись по своим комнатам, чтобы принять душ и переодеться. Грегори решил твердо: если Одри не придет, то он сам сходит за ней. Пришла пора рассказать ей о признании Кларенса.
Грегори пришел к выводу, что Одри состоит с Дирком совсем не в таких близких отношениях, как ему раньше казалось. Все это была одна видимость. Больше они никуда не ездили вместе, и, хотя Дирк приходил в ее дом с пугающей регулярностью, эти встречи происходили тогда, когда там находились Бесс и Долл, так что возможности заняться с ним любовью у Одри не было.
Грегори не сомневался, что Дирк сделал бы это с радостью. Если бы он смог овладеть ею, это стало бы для него большой удачей. Но, скорее всего, Одри в этом не заинтересована. Может быть, когда-то они и спали вместе, но она поняла, что Дирк не может заставить ее воспарить в небеса, как неизменно это удавалось ему, Грегори. Эта мысль заставила его довольно улыбнуться. После чего он окончательно решил, что время для разговора настало.
Грегори вернулся в гостиную, сел в кресло, откинул голову на спинку, закрыл глаза и уснул бы, если бы не почувствовал, что Одри стоит рядом. Следя за ней сквозь опущенные ресницы, он увидел, что она отвернулась, и схватил ее за запястье.
— Куда ты собралась?
— Я думала, ты спишь, — негромко ответила она.
— Я уже хотел идти за тобой.
Одри была в облегающем шелковом халатике красновато-кирпичного цвета, в открытых тапочках на босу ногу. Никакой косметики. Светлые волосы, еще не высохшие после душа, зачесаны назад и туго стянуты лентой. Грегори еще никогда не видел ее такой красивой. Однако взгляд у нее был невеселый, и ему захотелось изменить это. Нужно сделать Одри счастливой, подумал он, ослепительно счастливой, как в первые дни после их свадьбы.
