— Да-а-а, — только и смог он сказать, удивленный метаморфозами произошедшими с девушкой.
Когда отзвучал последний аккорд мелодии, Элен возвратилась в режиссерскую и испытующе посмотрела на американца.
— Это было не очень плохо? — робко спросила она.
Джон молчал.
— Значит, плохо, — тяжело вздохнула Элен и опустилась в кресло рядом.
— Плохо?! — воскликнул Джон, наконец обретя дар речи. — Да это просто замечательно!
— Не ври, — в глазах Элен появились слезы. — Лучше скажи правду... Так, по крайней мере, будет честнее.
Джон встал и возбужденно заходил по режиссерской.
— Ты хочешь услышать правду? — спросил он.
— Да.
— Так вот. Я не знаю, насколько это соответствует нормам современной шоу-индустрии, но уверен — то, что ты сделала, замечательно.
— Спасибо, — Элен искренне улыбнулась.
— Нет, ты погоди, — американец замахал руками. — Больше того, я предлагаю тебе записать ее.
— Но Томас будет против, — настроение Элен заметно ухудшилось.
— А что нам Томас! — фыркнул Джон. — О дальнейшей судьбе этой фонограммы позабочусь я.
— А как же Николя?
— Николя будет очень рад.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно.
Элен задумалась.
— Но, давай, пока не будем говорить ему об этом, — попросила она.
— Как скажешь, — согласился Джон и признался: — После того, что я услышал, как-то не хочется вновь возвращаться к песне Фовьена...
— Но придется, — Элен направилась в соседнюю комнату. — С минуты на минуту должен прийти Томас. Я думаю, он не очень будет рад нашей инициативе.
— Ты права, — Джон сел за пуль. — Но давай условимся: о записи твоей с Николя песни никто не должен знать. Идет?
— Идет, — заговорщицки подмигнула Элен и подошла к микрофону.
Песню Фовьена они записали со второго дубля и очень своевременно, потому что спустя минуту возвратился Томас. Прослушав запись и заметив, что Элен улыбается, он нe без удовольствия проговорил:
— Ну, вот видите, я же говорил, что все будет нормально. Стоило немного поработать, и результаты налицо.
Ему никто не ответил.
— У меня тоже хорошие новости, — самодовольно продолжил он. — Несколько часов назад я вел переговоры с одним очень модным режиссером клипов. Кстати, большой профессионал. Так вот, мы пришли к соглашению относительно записи видеоряда для песни, над которой вы сегодня работали.
— Дубль более-менее приличный, но запись еще нужно чистить, — предупредил Джон.
— Для этого времени достаточно, — усмехнулся Томас. — И не перебивай! Я же объяснил, что говорил с профессионалом. А ему для начала достаточно и того, что есть.
Джон развел руками, но спорить не стал. Тем временем Томас обнял девушку за плечи и объявил:
— Завтра отправляемся на телевидение, и, запомни, ты должна произвести на режиссера хорошее впечатление...
Едва Элен переступила порог мастерской по изготовлению клипов, как навстречу ей с распростертыми объятиями бросился лысоватый мужчина в черных очках. Обняв девушку и поцеловав ее в щеку, он фамильярно воскликнул:
— А вот и наша красавица!
Стоявший рядом Томас, заметив, что Элен порывается оттолкнуть мужчину, предупредительно произнес:
— Знакомься, Элен. Это гордость нашей шоу-индустрии режиссер Пьер Мезон.
— Очень приятно, — Элен слегка отстранилась.
— Присаживайся, — Мезон кивнул на кресло. — Чувствуй себя как дома.
Элен опустилась в кресло, а Томас, явно не зная, что делать, застыл на прежнем месте.
— Ну, а ты чего стоишь? — режиссер указал на стоявший у стены диван. — Падай... В ногах правды нет.
Томас присел и, взяв со стола журнал, принялся листать его, всем своим видом показывая, что очень заинтересовался публикациями.
Он хорошо знал характер Мезона и понимал, что лучше в таких ситуациях находиться чуть поодаль.
— Видел вашу первую работу, — улыбнулся режиссер. — Она наивна, но, благодаря тебе, — надеюсь, мы уже на ты — общее впечатление неплохое.
— Вам понравилось? — стушевалась Элен, чувствуя на себе сверлящий взгляд хозяина мастерской.
— Это работа моего ученика, — ухмыльнулся Мезон. — Он хороший малый, но, видимо, так никогда и не вырастет из подмастерьев...
Элен про себя отметила, что режиссеру лет сорок, он франт и жуткий чистюля.
— Так о чем это я? — вдруг затормозил Мезон. — Ах, да. Так вот, я считаю, что для вас пришло время окунуться в мир настоящих профессионалов. Только в такой среде вы сможете по-настоящему расцвести. Но это всего лишь предисловие, поскольку, я не могу не откликнуться на ваше женское обаяние и красоту.
Мезон кашлянул, что, по всей видимости, означало точку или многоточие в конце предисловия.
— Теперь о деле. Встань, пожалуйста, и отойди на середину комнаты, — вдруг попросил режиссер.
Элен недоумевающе пожала плечами и, ища подсказки, покосилась на Томаса. Тот сделал вид, что очень увлечен какой-то статьей и не имеет к происходящему никакого отношения.
Девушка встала и отошла на середину комнаты. На этот раз Мезон посмотрел на нее так, что Элен захотелось чем-нибудь прикрыться.
— Та-а-ак, — оценивающе протянул он. — Фигурка хорошая, бюст в норме... ножки гм-м-м... Очень хорошо!
— Что хорошо? — не поняла Элен.
— Хорошо то, — пояснил Мезон, — что помощь дублерши с хорошей фигуркой и смазливым личиком нам не понадобится. Ты справишься со всем сама. Садись.
Элен вернулась на прежнее место. Мезон взял карандаш и, опустив глаза, принялся что-то чертить на листке бумаги.
— Значит, так, — подвел он итог своим мыслям и посмотрел на Элен. — Запись будет происходить в студийных условиях: несколько кадров на сцене перед микрофоном, несколько — в постели с...
Заметив, что его последние слова вогнали гостью в краску, Мезон успокоил:
— Не волнуйся, партнера найдем достойного.
— Мне Томас ничего не говорил о том, что придется сниматься к кем-то в постели, — запротестовала Элен.
— Естественно, — хмыкнул режиссер. — Ведь снимаю я, а не он.
— Но...
— Я тебя прекрасно понимаю, — Мезон отбросил карандаш в сторону. — Но, поверь, это только в первый раз страшно — постель, прожектора, камеры... Все через это проходили... и становились звездами.
— Я так не смогу. Это не очень... — Элен замялась.
— Не очень прилично... Это ты хотела сказать? — подхватил Мезон.
Элен кивнула, на что режиссер громко рассмеялся.
— По-моему, каждый день по телевизору показывают сотни подобных клипов. И никто не осуждает певиц за такой имидж. Наоборот, ими восхищаются. Разве это не так?
